Дом Весталок
Шрифт:
– Статилий, ты хоть когда-нибудь перестаёшь лицедействовать? – Я отвёл глаза, чтобы не поддаться его чарам.
– Ну так?..
– Знаешь ли, мой клиент – Росций, а не ты.
– Но я твой друг, Гордиан.
– И ещё я дал обещание Панургу.
– Будь уверен, он тебя не расслышал.
– Зато боги услышали.
***
Найти ростовщика Флавия оказалось куда как проще: пара вопросов в правильное ухо, пара монет в правильную руку – и я выяснил, что он ведёт дела в винной лавке в портике неподалеку от Фламиниева цирка[15], где торгует дешёвыми винами из его родной Тарквинии[16]. Но в праздничный день, как
Помещение с низким потолком пропиталось запахом пролитого вина и скученных тел. В конце комнаты я заприметил Флавия – тот держал совет с группой сотоварищей средних лет с грубой крестьянской внешностью, составляющей контраст их туникам и плащам из дорогих тканей.
Ближе ко мне подпирал стену (с подобной комплекцией это не составило бы труда и в буквальном смысле слова) его громила. Белобрысый гигант выглядел то ли вдребезги пьяным, то ли неправдоподобно тупым. При моём приближении он медленно моргнул – в мутных глазах мелькнула и тотчас пропала тень узнавания.
– Праздники созданы для возлияний, – провозгласил я, поднимая чашу с вином. Пару мгновений он созерцал меня безо всякого выражения, но затем пожал плечами и кивнул.
– Скажи-ка, – начал я, – ты знаешь кого-нибудь из тех замечательных красоток? – Я указал на группу из четырёх женщин, скучающих в дальнем конце комнаты у основания лестницы.
Верзила мрачно покачал головой.
– Выходит, сегодня тебе свезло. – Я склонился так близко, что ощутил винный дух в его дыхании. – Я только что поболтал с одной из них, и она призналась, что мечтает с тобой уединиться. Похоже, ей по душе широкоплечие блондины. А ещё она сказала, что ради такого парня, как ты… – шепнул я ему на ухо.
От похоти его лицо сделалось еще тупее. Близоруко прищурившись, он хриплым шёпотом спросил:
– Которая?
– Та, что в голубом.
– А, – кивнул он, рыгнув, и двинулся к лестнице. Как я и предполагал, он проигнорировал женщину в зелёном, равно как и в коралловом, и в коричневом. Вместо этого он решительно опустил руку на бедро женщины в жёлтом, которая, обернувшись, смерила его изумлённым, но отнюдь не возмущённым взглядом.
***
Квинта Росция и его партнера Херею весьма впечатлила моя проницательность, – пояснял я Вифезде тем же вечером. Не удержавшись от театрального жеста, я подкинул в воздух мешочек серебра, который шлёпнулся на стол с весёлым звоном. – Конечно, не горшок золота, но этого нам хватит, чтобы безбедно прожить зиму.
Её глаза округлились, заблестев подобно монетам, и расширились ещё сильнее, когда я извлёк покрывало из лавки Рузона.
– Ох! Но что это за материя?
– Полуночная тьма и мотыльки, – ответил я. – Паутина и серебряные нити.
Откинув голову, она набросила покрывало на обнажённую шею и руки. Я сглотнул, решив про себя, что покупка стоила каждого сестерция.
Экон неуверенно топтался в дверном проёме своей комнатушки, прислушиваясь к моему рассказу. Похоже, он уже пришёл в себя после утренней вспышки, но его лицо все ещё оставалось хмурым. Я протянул ему руку, и он опасливо приблизился. Красный кожаный мяч он принял охотно, но без улыбки.
– Сам знаю, не самый щедрый подарок. Но у меня для тебя есть кое-что получше…
– И всё-таки я не понимаю, – вмешалась Вифезда. – Ясное дело, тот громила – редкостный остолоп, но как можно быть настолько тупым, чтобы не отличить один цвет от другого?
– Экон знает, – ответил я, послав ему сочувственную улыбку. – Он раскусил эту загадку ещё прошлой ночью и пытался мне объяснить, но не знал,
– Наблюдение показывает, – прочёл я вслух, – что не все люди воспринимают цвета одинаково. Хоть и нечасто, встречаются люди, путающие красный и зелёный, равно как и те, что не могут отличить жёлтый от голубого; иные же, похоже, не различают оттенков зелёного». Дальше Платон пускается в объяснение возможных причин, но это уже чересчур запутанно.
– Так значит, тот верзила не отличал жёлтый от голубого? – переспросила Вифезда. – Но всё же…
– Вчера ростовщик заявился в театр, чтобы воплотить в жизнь свои угрозы в отношении Статилия. Неудивительно, что он вздрогнул, когда я наклонился к нему и сказал: «Сегодня мы увидим "Горшок золота"» – на мгновение он подумал, что я говорю о деньгах, которые задолжал ему Статилий! Убедившись, что Статилий играет Мегадора – очевидно, он узнал его по голосу – Флавий послал своего белобрысого наймита за скену, зная, что проулок за храмом Юпитера почти безлюден, и велел ему дожидаться там актёра в голубом плаще. Должно быть, Экон уловил что-то из его указаний – по крайней мере, слово «голубой». Он уже тогда почуял неладное и пытался предупредить меня, но в тот самый момент этот бугай оттоптал мне ноги, и все зрители взвыли хором со мной. Так ведь?
Экон кивнул, ударив кулаком по ладони, что значило: чертовски верно.
– К несчастью для облачённого в жёлтый плащ Панурга, его убийца не только не различал цветов, но ещё и был беспросветно туп. Ему бы расспросить нанимателя о других приметах предполагаемой жертвы, но он и не подумал этим озаботиться; или же, если он всё-таки попытался, Флавий лишь огрызнулся и велел поторапливаться, не понимая, в чем суть затруднения. Застав в одиночестве беспомощного Панурга в жёлтом плаще, который для него был всё равно что голубой, наемник сделал своё дело – и в то же время его провалил. Предупреждённый присутствием Флавия Статилий, услышав об убийстве Панурга, догадался об истинном положении дел – потому-то эта смерть так потрясла его: он знал, что сам должен был оказаться на месте раба.
– Итак, убит очередной раб – по чистому недоразумению! – и никому до этого дела нет, – угрюмо бросила Вифезда.
– Не совсем. Панург как-никак был ценной собственностью. Закон взыщет с виновника его полную рыночную стоимость. Насколько мне известно, Росций и Херея намерены стребовать с Флавия по сотне тысяч сестерциев каждый. Если же он, попытавшись опротестовать иск, потерпит неудачу, то сумма удвоится. Но, зная о его жадности, полагаю, что он предпочтёт признать вину, тем самым выбрав меньшее из двух зол.
– Такова, по-твоему, справедливая мера за беспричинное убийство?
– И за преждевременную гибель великого таланта, – скорбно признал я. – Но это всё, на что способны римские законы в случае убийства раба гражданином.
В садике воцарилась гнетущая тишина. Удовлетворившись тем, что я воздал должное его догадливости, Экон наконец уделил внимание подарку, подбросив его в воздух. Судя по задумчивому кивку, мяч оказался точно ему по руке.
– Экон, чуть не забыл – я же припас для тебя ещё кое-что! – Дождавшись внимания с его стороны, я похлопал по мешочку серебра. – Хватит с тебя моих доморощенных методов обучения. С этого дня у тебя будет настоящий педагог, чтобы каждое утро наставлять тебя в греческом и латыни. Разумеется, он будет суров и ты с ним намучаешься, но зато, когда он с тобой закончит, ты выучишься читать и писать лучше меня самого. Такой сметливый мальчик заслуживает большего.