Дом Ветра
Шрифт:
Беатрис ощутила его руки на своей талии. Его губы скользнули по ее раскрытому рту, а язык устремился внутрь. Ей показалось, что его ладони везде. Фредди даже не раздевал ее, только жарко покрывал лицо и шею поцелуями, затем рванул кофту вниз, обнажая грудь. Она не носила бюстгальтер, что облегчило доступ к ее телу. Беатрис слабо застонала.
— Тебе нельзя... нам нельзя. У меня жена, четверо детей. Я не могу ответить тем же, — Фредди отстранился от нее.
— Ну почему?
— Мне надо все обдумать, — и он ушел в ночь.
Фредди шел по ночным улицам Мюнхена, у кого-то играла
Те годы закалили их. Внутри него копилась боль, которая прорвалась сейчас. Родились Бэсс и Аллегра, и тогда он отодвинул их отношения на второй план. Любит ли он ее теперь? Скорее всего нет, но они крепко связаны, так крепко, что он не может разорвать все и сразу — и для этого надо время. А как же Беатрис? Любит ли он ее? Он не знал. Однако то, что произошло между ними, не было случайностью, скорее всего это закономерность. И что теперь?
Фредди прошел в квартиру. Нигде не горел свет, только в ванной. В полумраке он увидел Бетти, лежащую в воде. Клубы пара поднимались вверх, и ноздри щекотал знакомый аромат имбиря. Ее белое тело влекло его. Он сделал шаг к ванне. Она резко поднялась:
— О, ты меня напугал, — она опустилась обратно в воду.
— Можно я к тебе? — на ее глазах он заметил остатки туши. Она что, плакала?
— Да, конечно, — она отодвинулась, прикрывая глаза.
Он быстро разделся, опускаясь в воду. Мужчина смотрел на жену, как в первый раз. Вот она, живая, рядом, желанная. Фредди потянулся к ней, заключая в объятья.
— Фредди, — выдохнула она. Он вытащил заглушку, выпуская воду.
Ее руки, как всегда, были везде, блуждая по его мокрому телу. Внутри разлилось тепло, в крови зажегся огонь. Это было прекрасно... и ужасно. Ужасно то, что час тому назад он переспал с Беатрис, а теперь занимался любовью с женщиной, к которой он не чувствовал уже ничего.
***
Слова Ребекки жгли сознание, он не хотел верить, но каждый раз, смотря, как М-Джейн уходит из дому, эти слова всплывали в голове. Остальное время его мысли занимал поцелуй с Бекки, тот страстный, жгучий поцелуй, говорящий о большем. Одна мысль о сексе с Ребеккой будоражила кровь, от одного ее взгляда он пылал, как юнец, слыша, как желание бешено стучит в висках. Антонио понимал, что его семейные отношения за последние два месяца ухудшились. Когда-то он стремился к обществу Мери-Джейн, мечтал проводить с ней все свое время, вдохновляться ею, упиваться ее красотой. За эти тринадцать лет они многое пережили, она боролась за него, продолжая верить в его талант и силу воли, он только раз усомнился в ней — и то из-за своей бездейственности. Не в чем ее упрекать. Сейчас же он почти в
Она всегда спорила с ним и редко спрашивала его мнение, если она хотела поменять работу, то делала это. В Лондоне ее острого языка боялись, но здесь, в Нью-Йорке, эта женщина стала покорной собачонкой, верно следовавшей за своим хозяином. Антонио больше не испытывал к ней прежнего влечения, он хотел ее тогда, когда она движениями, взглядами, запахами намеренно сводила его с ума.
Ребекка улыбнулась ему, отрывая его от раздумий. Принесли заказ, и он без интереса приступил к еде. Послышался мелодичный смех, такие знакомые интонации — нежные, кошачьи. Его словно ударила молния. Это была М-Джейн, они сидела с кем-то через кабинку. Он прислушался: Георгом Хортом, ее любовник.
— Как твоя работа? — спросил Георг.
— Скоро повезу в Лондон. Дженни нашла мне редактора, так что к лету книга появится в печати, — он ничего об этом не знал, не знал, что все это время она писала книгу.
— Как назовешь?
— «Англичанка в Нью-Йорке», — она засмеялась. — Честно, надо было назвать «Катастрофа англичанки», — она сникла, потом снова продолжила. — Жду не дождусь Рождества.
— Конечно, домой, к детям и семье. Ты какая-то грустная. Ты не была такой, даже когда Антонио разбился в Вене. Ты всегда была сильной.
— Сильные девочки тоже бывают слабыми.
— Ты знаешь, какие чувства я питаю к тебе, — Антонио услышал вздох. — Я давно пылаю по отношению к тебе.
— Георг, я всегда по особому относилась к тебе, — голоса сникли. — Ты всегда был моим спасательным кругом в трудную минуту.
— Пойдем отсюда, ужин был превосходным, но все хорошее кончается.
Когда Антонио понял, что они ушли, ударил кулаком по столу, внутри все разрывалось от осознания, что его прелестная жена ему изменяет: явно они поехали к нему заниматься животным сексом. Он всегда считал, что именно он являлся ее спасительным кругом, и услышанное сегодня повергло его в шок.
— Черт, — прохрипел он, — дрянь.
Ребекка накрыла его ладонь своей, призывая к спокойствию:
— Успокойся, еще ничего не случилось, — в внутри она ликовала.
Сработало! Она намерено притащила его сюда, намеренно кормила его до этого слухами, отравляя его мозг, и теперь этот невинный разговор он воспринял, как измену. Она влюбилась в него по уши и теперь хотела брака с ним, хотела иметь семью, только без детей, и сегодня она убрала с дороги Мери-Джейн Лейтон, эту рыжую ведьму.
В такси он был мрачным, держа сжатый кулак у рта. В лифт они зашли вместе. Антонио посмотрел на Бекку, тонкое белое платье сводило его с ума. Он кинулся к ней, прижимая к стене, исступленно целуя в раскрытые губы, проглотив легкий стон. Дверь лифта открылась, он втянул Бекку в пентхаус, по дороге скидывая ее меховое пальто. Молния на платье издала характерный звук, и оно упало вниз. Ребекка, схватив его за руку, повела в спальню. Он превратился в бешеного зверя, накинулся на нее, как на добычу. Ребекка заглянула в его глаза, но не увидела сожаления. Они снова занялись любовью. Потом еще раз.