Дом Живых

Иевлев Павел Сергеевич

– Экий вы шалун! – грозит ему пальцем Спичка. – Сейчас не время для любезностей. Я заканчиваю после полуночи, можете пригласить меня в таверну. И, чем нефилим не шутит, может быть, у вас будет шанс похвастаться оружием. Девушке бывает так одиноко в большом городе… Значит, говоришь, виски?

– Виски уместен в любых напитках, – убеждённо отвечает маховик.

– Но не стоит умалять и значение эля! – не соглашается с ним дварф. – Ибо что есть виски, как не божественный концентрат тех же ячменя и солода?

– Добавлю и того, и другого, – решается дварфиха, сметая в стаканы рубленную

морковь. – Гостям Полчека всё самое лучшее.

Она заливает корнеплод элем, доливает до верху виски, осторожно перемешивает толстым коротким мизинцем, и задумчиво облизывает его, вызвав сладострастный вздох дварфа.

– Как по мне, морковка только всё портит, – сообщает она. – Но молодёжь вечно пьёт всякую модную дрянь. Отнесу в ложу, не шалите тут.

– Твой смузий, девочка, – дварфиха решительно всучивает Завирушке по стакану в каждую руку.

Та растерянно смотрит, куда бы их поставить, но столика в ложе нет.

– Пробуй! – требовательно говорит Спичка. – Я должна убедиться, что ты получила то, что хотела.

Завирушка отхлёбывает большой глоток и застывает, выпучив глаза.

– Тебе вкусно? – угрожающе спрашивает дварфиха. – Я старалась!

– О… Очень… – давится, но глотает девушка.

– Это то, что ты хотела?

– Э… Да, почти…

– Почти? Да ты, я смотрю, не пьёшь… Невкусно?

Завирушка делает над собой усилие и под пристальным взглядом Спички глотает ещё.

– Я всё правильно сделала? – барменша упирает толстые волосатые руки в бока.

– У нас… обычно… морковку крошат мельче, – испуганно пищит Завирушка, на всякий случай делая ещё один глоток. – Но так даже лучше, спасибо!

– Я решила, что так её будет легче выплёвывать.

– Да, да, госпожа Спичка, вы совершенно правы! – торопливо кивает девушка. – Даже не знаю, почему никто раньше до этого не додумался!

– Потому что я лучшая барменша на побережье! – гордо сообщает Спичка. – Вкусно?

– Очень, – Завирушка делает ещё глоток, мысленным усилием удерживая вылезающие из орбит глаза, – лучший смузи в моей жизни!

– То-то же! – дварфиха гордо удаляется из ложи, и девушка облегчённо выдыхает.

Мир вокруг неё начинает слегка покачиваться, она ещё раз оглядывается в поиске поверхности, на которую можно поставить стаканы, но, не найдя, продолжает сидеть, держа их в руках.

– Лучший смузий на всём континенте! – гордо сообщает она маховику. – Так-то! Надо будет в меню внести.

– Прекрасная дама прекрасна во всём! – галантно подтверждает пожилой дварф.

***

Занавес начинает раздвигаться, открывая сцену. На ней интерьер роскошной виллы в Диаэнкевале, что подчёркивается обильными колоннадами на заднем плане (толстые палки, нарубленные Спичкой и покрашенные в белый цвет, которые прикрывает магия иллюзий). Тифлинги, сидящие на краю сцены, свесив ноги в зал, берутся за лютни и начинают играть. К стоящему возле камина высокому мужчине (его играет прикрытый иллюзией Эд) стремительно шагает из-за кулис статная красивая женщина в мантии птахи, и никто не смог бы заподозрить в этой красавице крошечную

гномиху на ходулях.

– Ничтожный муж, немедля признавайся,

куда ты дел прекраснейшую Мью!

Ты не юли, не ври, не отпирайся,

иначе я сейчас тебя убью! – поёт женщина громким и решительным голосом.

– Как ты могла вот так сюда явиться?

Мои и так решенья нелегки.

Моя жена теперь будет молиться,

в монастыре замаливать грехи! – поёт в ответ мужчина.

Завирушка понимает, что видит историю о тайной любви Падпараджи, а это муж Мьи Алепу, Катигон, отославший её в дальний монастырь за измену.

Зрители внизу волнуются, переглядываются, некоторые даже вскакивают.

– Петь на сцене? В обычной пьесе, не опере? – доносятся до девушки удивлённые восклицания.

– Чудовищное поругание канона! Я немедленно ухожу! – заявляет кто-то громко, но уходящих единицы, остальные продолжают смотреть.

Меж тем, на сцене разворачивается драма: Падпараджа обвиняет мужа в том, что всё, чем он владеет, включая эту виллу, принадлежит Мье, которая как оперная дива получала богатые дары от поклонников её таланта. Муж, ничуть этого не отрицая, напоминает, что по законам Диаэнкевала является распорядителем имущества семьи, а супруга полностью в его власти. Тем более, уличённая в измене супруга.

– Тебе плевать на то, что изменила!

И никогда её ты не любил!

Твоя жена богатства накопила,

а ты теперь их подло захватил! – не сдаётся Падпараджа, взывая к совести и чести, которые у негодяя явно отсутствуют.

Катигон Алепу глумится над женщиной и требует денег за то, чтобы сказать, где именно теперь Мья, но решительная Падпараджа приставляет ему к горлу кинжал, и он сдаётся, называя монастырь, в который сослал бывшую жену.

– Моя супруга принесла обеты,

и не вернуть тебе её страстей.

Там птахи бродят, в мантии одеты,

и не пускают там мирских гостей… – издевательски поёт он на прощание, когда Падпараджа удаляется со сцены.

***

Действие так захватило впервые оказавшуюся в театре Завирушку, что она забыла, где находится, полностью погрузившись в драму, и совершенно не заметила, как опустошила оба стакана. Это привело её в такое непринуждённое состояние духа, что, обнаружив в ложе большого чёрного козла, девушка восприняла это совершенно как должное.