Дом Живых
Шрифт:
– Я не мог не отметить, – сказал сурово драматург, – что, когда иллюзии исчезли, наш занавес оказался вовсе не так свеж, как мне представлялось. И стулья в зале оказались весьма не новы. Что же касается стен и потолка атриума, они выглядят просто угрожающе. Однажды обвалившаяся с них штукатурка погребёт кого-нибудь внизу. Хорошо, если вас, а если зрителей? Также хотелось бы обратить ваше внимание на состояние фасада. В этой стадии разложения он может посрамить физиономию матёрого андеда. Я неоднократно давал распоряжения выделить из доходов театра сумму на ремонт, замену
– Выделить сумму из чего? – перебила его Спичка.
Полчек повернулся к ней и вопросительно поднял брови.
– Давай отойдём, – предложила дварфиха. – Нам, кажется, есть что обсудить.
В кабинете Спичка непринуждённо развалилась в кресле, натужно заскрипевшем под её могучей фигурой. Полчек встал перед ней с лицом строгим и требовательным, но дварфиху это ничуть не смутило.
– Мальчик мой… – начала она.
– Я не мальчик и не твой, – раздражённо перебил её драматург. – Я владелец этого театра.
– Полчек, ты владелец финансовой дыры в моём кармане. Не надо делать страшные глаза и шевелить бровями. На ту, кто менял тебе пелёнки, это не подействует. Вспомни, кто тебя растил, пока твоя мать предавалась душевным терзаниям и проматывала остатки состояния Дома Кай в сомнительных инвестициях?
– Я помню, что ты была моей няней, Спичка, и я благодарен тебе за всё, что ты сделала для Дома. Но…
– Нет уж, дослушай, мальчик мой. Я долго молчала, но когда-то же надо макнуть тебя головой в реальность? Ты можешь сколько угодно корчить из себя демиурга Дома, но скажи правду хотя бы сам себе. Фактически Дома Кай нет уже третье поколение. А после того, как твоя мать отказалась от имени и подалась в птахи, его нет и формально.
– Я не простил ей этого.
– Прекрати, она спасла вам жизнь. Уж как смогла и сумела. Нельзя было вечно скитаться с мишенью на спине. Нет Дома – нет претензий. Может быть, это не идеальное решение, но она была одинокой, всеми брошенной вдовой с ребёнком, за которой охотился самый сильный Дом Альвираха. Не суди её строго, она просто устала бояться.
– Не лезь в это, Спичка.
– Я не лезу. Но напоминаю, что ты просто Полчек, а не Полчек Кай, даже если тебе нравится так представляться.
– Пока я жив, Дом Кай существует. Даже если это кому-то не нравится.
– Не будем заниматься софистикой. Вернёмся к финансам. Всё то, что не успела растранжирить твоя мать, ты вбухал в покупку Скорлупы и превращение её в театр.
– Неужели всё?
– Если честно, мне даже пришлось добавить из своих.
– Не знал.
– Ты всегда крайне небрежно относился к деньгам. Например, ты не в курсе, что уже много лет как банкрот. Я содержу тебя, Полчек. На доходы от моего бара. Я оплачиваю твои счета, плачу твоим актёрам, кормлю твоего маразматика-дворецкого, покупаю тебе еду и вино.
– Не знаю, что и сказать.
– А ты не говори, ты послушай. Я ведь ещё молодая дварфиха, мне и трёхсот нет…
– Есть.
– Заткнись. Совсем чуть-чуть есть, говорить не о чем. Так вот, я
– О чём ты, Спичка?
– О твоей безумной идее отомстить Дому Теней.
– Они…
– Я знаю, что они сделали! Но та кровь давно высохла! Твои предки просрали Дом Кай, твоя мать официально его похоронила, успокойся и забудь.
– Никогда!
– Я уже молчу о том, что твои капризы дорого нам всем обходятся. Мне дорого обходятся. Твои лазутчики, твои осведомители, твои «певчие пташки» – всё это высасывает последние средства. Ты спрашивал, почему вместо ремонта Скорлупу прикрывают иллюзиями? Именно поэтому – у нас нет денег. Мы еле сводим концы с концами. Но дело даже не в этом. Ты сказал, что никогда не забудешь Дому Теней того, что ни сделали с Домом Кай? Так вот, у Дома Теней тоже отличная память. Тебя не трогают, тебе позволяют смешные шалости с лицензией и мелкое хулиганство против канона до тех пор, пока ты никто. Слишком мелкая букашка, чей писк сильных мира сего развлекает, но не беспокоит.
– Мелкая? – оскалил острые зубы Полчек.
– Именно. Не переоценивай себя. Но… Скажи мне, мальчик, на этот раз ты нашёл? Эта девчонка – та самая?
– Не знаю, Спичка. Ты сама всё видела.
– Я не знаю, что я видела. Но дело в том, что это видела ещё куча народа. И не все они идиоты, болтающие о постмодернизме и новых формах в искусстве. Кто-то припомнит, что было сегодня в порту, кто-то ещё не забыл о Доме Кай, кто-то просто прочитает твоё имя на афише, а кто-то сложит два и два и доложит результат куда следует…
– Нет ещё никакого результата, Спичка.
– А ты думаешь, что они будут ждать, пока он появится? Или раздавят надоедливую букашку заранее?
– И что ты предлагаешь?
– Оставь это, Полчек. Если все начнут мстить друг другу за обиды времён падения Империи, во что превратится Альвирах?
– А во что его превратил Дом Теней, Спичка? В одну сплошную иллюзию, лицензию на которую выдают они же?
– Мальчик мой, не надо громких слов. Я ничего не понимаю в искусстве, но балаболы у бара твердят, что ты талантлив или, по крайней мере, оригинален. Споры вызывают жажду, эль приносит деньги, театр худо-бедно живёт. Занимайся драматургией, не лезь в политику. Против Дома Теней не вывезла даже твоя любимая Падпараджа, а уж она-то была покрепче всех, кого я знала.
Дварфиха Горелая Спичка встала с кресла, потянулась, хрустнув спиной, и, помахав на прощание крепкой рукой, вышла из кабинета. Полчек рухнул на нагретое место и задумался.
– Франциско!
– Да, господин! – гоблин, кажется, просто материализовался возле кресла. (Это загадочное умение присуще гоблинам-дворецким, но полностью отсутствует у других гоблинов. Удивительный феномен ещё ждёт своего исследователя.)
– Сколько у нас денег?
– Нисколько, господин. Прикажете обратиться к мадам Спичке?