Дома вдовца
Шрифт:
Сарториус. Пустяки, дорогая, совершеннейшие пустяки. Мне много раз приходилось уступать. И я мог бы назвать тебе сколько угодно очень мягких людей, которые добились в жизни не меньше, чем я, а удовольствия при этом получали гораздо больше. Если ты только из гордости насилуешь себя...
Бланш. Я не насилую себя. Не понимаю, о чем ты говоришь. (Хочет встать и отойти.)
Сарториус (удерживает ее за руку, когда она еще только приподнимается). Дитя мое, не таись от меня, словно я тебе чужой. Ты страдаешь из-за того...
Бланш (резко вырывается
Сарториус (мрачно глядит в огонь). Как быть? Спорить с ней — так потом от нее целый месяц слова не добьешься. Словно не с дочерью живешь, а с конторщиком или со слугой. А уступить ей сейчас — значит и всегда придется уступать. Но что поделаешь! Я, правда, привык всегда ставить на своем, но надо же как-нибудь с этим покончить. Она молода — ей жить, а не мне.
Входит горничная.
Горничная. Там мистер Ликчиз пришел, сэр, хочет вас видеть. Велел сказать, что по очень важному делу. По вашему делу, сэр.
Сарториус. Какой еще мистер Ликчиз? Ликчиз, что у меня служил?
Горничная. Тот самый, сэр. Но только его теперь и не узнать.
Сарториус (хмурится). Гм! С голоду, наверно, подыхает? Милостыню пришел просить?
Горничная (с жаром отвергает это предположение). Ах, нет, сэр! Он теперь прямо важный барин! В меховом пальто, сэр! В экипаже приехал! Бритый, чистый! Он, наверно, наследство получил, сэр.
Сарториус. Гм! Впустите его.
Ликчиз, дожидавшийся за дверью, тотчас входит. В его наружности удивительная перемена. Он во фраке, на нем пальто, подбитое мехом, отливающим всеми оттенками тигровой шкуры, в руках атласно-лоснящийся черный цилиндр. Галстук заколот булавкой с крупным брильянтом, на отросшем брюшке массивная золотая цепь, бакенбарды сбриты, теперь он носит усики, нафабренные и закрученные. Сарториус глядит на него в немом изумлении, а Ликчиз останавливается и с улыбкой позволяет полюбоваться собой, от души наслаждаясь произведенным эффектом. Горничная не меньше его наслаждается этим coup de theatre6 и, вся сияя, спешит к выходу, чтобы поделиться сенсационной новостью на кухне. Ликчиз завершает сцену победоносным кивком Сарториусу.
Сарториус (опомнившись, враждебно). Ну?
Ликчиз. Очень хорошо, Сарториус, благодарю вас.
Сарториус. Я не спрашиваю о вашем здоровье, и вы это прекрасно знаете. Какое там у вас дело?
Ликчиз. А такое дело, Сарториус, что я с ним и в другое место могу пойти, если тут меня недостаточно вежливо встретят. Мы теперь с вами на равных правах. Не вы были моим хозяином, а ваши деньги, не воображайте, будто вы. А теперь, когда у меня у самого денег, слава богу, довольно и я от вас больше не завишу...
Сарториус (решительно подходит к двери и распахивает ее). Ступайте-ка со своей независимостью вон из моего дома. Я ее тут не потерплю.
Ликчиз (снисходительно). Ну, ну, Сарториус, не упрямьтесь. Я пришел к вам как друг, для того, чтобы положить денежки вам в карман. Не станете же вы меня уверять, будто деньги
Сарториус (колеблется, затем притворяет дверь и недоверчиво спрашивает). Сколько денег?
Ликчиз (торжествуя победу, подходит к стулу, на котором сидела Бланш, и сбрасывает пальто). Вот так-то лучше. Теперь вы опять стали самим собой, Сарториус. Да вы бы предложили мне сесть, сказали бы: чувствуйте, мол, себя как дома.
Сарториус (идет к нему от двери). А я вот думаю, не взять ли вас за шиворот да не спустить ли с лестницы, наглец вы этакий.
Ликчиз (ничуть не смущаясь, вешает пальто на спинку стула, попутно достает из кармана портсигар). Мы с вами, Сарториус, два сапога пара, так что не стоит мне на вас обижаться. Не хотите ли сигарку?
Сарториус. Здесь нельзя курить, это комната моей дочери. Но сесть можете.
Садятся.
Ликчиз. Мои дела пошли в гору с тех пор, как мы с вами в последний раз виделись.
Сарториус. Вижу.
Ликчиз. И отчасти я этим обязан вам. Вас это удивляет?
Сарториус. Меня это не касается.
Ликчиз. Это вам так кажется, Сарториус, потому что раньше вас никогда не касалось, как я живу, пока вы жили себе припеваючи на те денежки, что я собирал для вас с квартирантов. Но я тоже кое-что приобрел на Робинз Роу.
Сарториус. Я так и думал. Вы пришли вернуть наворованное?
Ликчиз. Вы б не взяли, даже если б я вам предложил. Это не деньги, Сарториус, а знание. Полезные сведения по очень важному общественному вопросу — о жилищных условиях рабочего класса. Известно вам, что для их обследования создана правительственная комиссия?
Сарториус. Ага, понимаю. Вы давали им показания.
Ликчиз. Показания? Нет. Какая мне была б от этого польза? Ну, оплатили бы мне расходы... да еще бог весть по какой расценке. Нет, я не давал показаний. Но я вам скажу, что я сделал. Я оставил при себе то, что знаю,— из уважения к двум-трем людям, которым было бы неприятно, если бы в Синей книге{4} про них написали, что их дома — рассадник заразы. Их агент так был мной доволен, что даже выписал мне чек на сумму... ну ладно, не важно на какую сумму. Но с этим я уж мог начать, а мне только того и надо было — начать. Дальше я уже сам стал на ноги. Я прихватил с собой первый отчет комиссии — он в кармане пальто. (Идет к стулу, достает из кармана пальто книгу в синей обложке.) Вот я тут загнул страницу. Я думал, вам будет интересно почитать. (Перегибает книгу и подает Сарториусу.)
Сарториус. Так, значит, шантаж? (Не заглядывая в книгу, кладет ее на стол и выразительно стучит по ней кулаком.) Мне все равно, что обо мне ни напишут в каких угодно Синих книгах... Мои друзья их не читают. И я не министр и не выставляю свою кандидатуру в парламент. Этим способом у меня ничего не выудишь.
Ликчиз (оскорблен). Шантаж! Мистер Сарториус, неужели вы думаете, что я хоть слово сказал о ваших домах? Подводить старого знакомого! Ну нет, это не по-моему. А кроме того, они и так уже все про вас знали. Помните лестницу, из-за которой мы с вами поссорились? Еще священник поднял тогда историю, потому что на ней женщина покалечилась? Они его вызвали и допрашивали целых полдня. Уж он им и расписал! Очень неделикатно поступил, не по-джентльменски, не по-христиански. Мне прямо стыдно за него. А вы говорите — шантаж! Мне это никогда и на ум не приходило!