Домой не по пути
Шрифт:
– Я знал, что ты влюбишься.
– В этот город невозможно не влюбиться.
– Да.
– Парень поджимает губы.
– Трудно устоять перед тем, что удивляет.
Я оборачиваюсь, вижу, что Бертрам смотрит на меня и прохожусь пальцами по его заросшему подбородку. Я рада, что он рядом, что он сжимает мою руку. Мне тепло с ним и спокойно. Бенни - часть той жизни, в которой все было хорошо, и я, сама того не ведая, цепляюсь за него, как за спасительный круг.
Мы паркуемся у высокого здания со стеклянными стенами и выкатываемся наружу, не произнося
Уилл останавливается. Выходит из Доджа и растягивает губы в улыбке, увидев, как я пританцовываю от забора до дорожного бортика. Он подходит ко мне так близко, что я улавливаю запах мелиссы в воздухе, и заправляет мне прядь волос за ухо.
– Ты выглядишь счастливой, птенчик.
– Так и есть, Уилл. Даже ссориться с тобой не хочу. Хочу просто носиться по городу и кричать от восторга. Это невероятно.
– Я рад, что тебе нравится.
– Так говоришь, будто сам этот город построил, - язвит Тэмзи и потягивается. На ней какой-то прозрачный топ и дранные джинсы.
– Есть хочется, ребята. Я не шучу.
– Где тут можно перекусить, Бенни?
– Спрашивает Кори.
– Везде. Здесь на каждом повороте забегаловки.
– А что с мотелями?
– Джесси, как всегда сжимает в руке чехол с гитарой.
– Сколько в Нью-Йорке гостиниц для малоимущих путешественников?
– Гостиниц? Вы серьезно? Даже не выдумывайте.
– Бертрам покачивает головой, и в его невероятно-красивых глазах проскальзывает решительность.
– Оставайтесь у меня.
– Хорошая идея.
– Хмыкает Уилл и задумчиво скрещивает на груди руки.
– Ты точно не против, если мы у тебя перекантуемся пару ночей?
– Нет. К чему ютиться в мотелях, если есть моя квартира?
– Классно мыслишь, Бенни.
– Усмехается Уилл, и я невольно подмечаю в его голосе нотку сарказма.
– Так и поступим. Вот оно - хваленое Нью-йоркское гостеприимство.
– Так, какие у нас планы?
– Зевает Тэмми и облокачивается об Гудмена, словно он ее личная подставка.
– Куда сейчас идем? В кафе, а потом в "Серенити"?
– Я передумал насчет "Серенити".
– Что? Почему?
– Ну, просто так. Решил, что сегодня мы с вами потеряемся.
– Где потеряемся?
– Недоумевает Кори, а я невольно подхожу к Уиллу и улыбаюсь.
– В Нью-Йорке.
Высокие здания врываются в небо, исчезают далеко в темноте, и мне кажется, что те счастливцы, которые живут на верхних этажах, собирают в ладони звезды или облака.
Мы бродим вдоль заполненных улиц. Все вместе, как вырвавшиеся из клетки звери, не видевшие людей, не чувствовавшие на своей коже порывов ветра. Джесси предлагает заходить в каждое восьмое здание по пятой авеню, а я даже согласиться не могу, ведь мне дышать нечем. Пятая авеню - улица в центре Манхэттена. Самая известная и невероятная улица в Америке, впрочем, ее даже сравнивают с Елисейскими полями в Париже.
Мы проходим
– Тут работает мой отец.
Я округляю глаза, а Кори примерзает к месту.
– Что? Здесь?
– Ага. Ну, ничего интересного.
– Ничего интересного?
– Протягивает Тэмми и так неожиданно оказывается рядом с Бертрамом, что он удивленно вскидывает брови.
– Уверен, что неинтересно?
– А толку-то? Я чеки от отца чаще вижу, чем самого отца.
– Хотелось бы и мне так. Мой отец вообще отказался меня финансировать, едва мне двадцать один стукнуло. Вот так вот просто. Хотя, нет, наверно, сложно. В конце концов, не так уж и престижно мэру города обеспечивать дочь-самоубийцу, верно?
– Самоубийцу?
– Восклицает Бертрам и пристально глядит на Тэмми изумрудными глазами.
– В смысле?
– В прямом смысле. Не каждый день дочери с крыши прыгают, так ведь? Наверно, он потому и решил от меня отказаться.
– Но зачем ты это сделала? Почему?
Я подхожу ближе, потому что мне тоже непонятны мотивы Тэмзи. Я не люблю эту девушку. Возможно, я ее ненавижу. Но мне становится не по себе. Нет ее вины в том, что она такая, какая есть. Черствой ее сделала жизнь или другие люди. Это правило: сначала поступок, потом реакция, и никак иначе. Поэтому недоверие не возникает из воздуха, как и разочарование в окружающих. Гниль внутри обозначает лишь то, что люди уже успели обмануть вас и ваши ожидания.
– Мамочка хотела, чтобы я поступила в Принстон. Папа настаивал на Дартмуте. Мне же не хотелось ничего. Тогда я провалила тесты. Пришла домой, и мама сказала: лучше бы ты скинулась с крыши. Вот и я скинулась.
Тэмми усмехается, а я отворачиваюсь. В груди становится больно. Возможно, ли мне ощущать терзания этого человека? Холодного и ядовитого человека. Разве у Тэмзи Пол есть чувства? Разве она живая?
Да. Девушка продолжает улыбаться, а глаза у нее наливаются таким отчаянием, что оно сваливается на нас сверху и придавливает к земле. Родная мать предпочла видеть дочь мертвой. Лучше похороны ребенка, чем похороны репутации. Слова такие режут похлеще скальпеля. Я уверена. Я знаю это.
Вновь перевожу взгляд на Тэмзи, а она отмахивается.
– Что вы такие кислые? Знаете, зато как теперь мамочка моя живет? Скучно живет. У нее вместо спальни комнатка в клинике. Опомниться она никак не может, бедная. Значит, я прыгнула и живу себе нормально, а у нее травма душевная.
– Пол нервно передергивает плечами и хохочет.
– Слабенькая у меня мама. Отец поумнее. Просто сделал вид, что я не выжила. Вот это я понимаю. Вот это выход из ситуации.
Она плетется вперед, а я ловлю взгляд Уилла. Парень чувствует то же, что и я. Никто не может услышать подобное и пройти мимо. Такие вещи оставляют следы.