Дон Алехандро и его башня
Шрифт:
— Об этом я тоже хотела поговорить, дон Контрерас, — холодно сказала Исабель. — Ваша прислуга постоянно пытается меня оскорбить.
— Хосефа таким странным образом проявляет заботу и уважение, — заметил я.
— Вот именно, — подтвердил Серхио. — Если бы вы слышали, донна, как наша Хосефа разговаривает с донной Ортис де Сарате, вы бы больше не думали, что вас пытаются оскорбить.
— Потому что не пытаются, а оскорбляют, — возмутилась Исабель. — И меня ничуть не утешит, если кого-то оскорбляют еще сильнее.
— Ну простите, донна, политесам не обучена, — обиделась теперь
Она с грохотом поставила закипевший чайник на стол, поставив точку в разговоре, и сразу вышла из кухни, не иначе как обижаться. Две обиженных женщины в моем окружении — это уже перебор…
— Дон Алехандро, я, пожалуй, поеду, — смущенно сообщил Серхий и тут же сбежал от разгневанно хмурящейся донны, готовой метать гром и молнии, но пока не решившей в кого.
— Только чашки, пожалуйста, не бейте, донна Болуарте, — сказал я, предусмотрительно наполнив две травяным отваром. — Служанки за завтраком вы меня уже лишили, не надо лишать еще и остатков посуды.
— Наглость вашей прислуги, дон Контрерас, не идет ни в какое сравнение с вашей наглостью, — обиженно сказала Исабель, но чашку бить не стала.
Побоялась, наверное, ошпариться. Или решила, что печенье всухомятку есть не так интересно, как запивая его травяным отваром. Что печенье, что отвар у Хосефы получились изумительно. Кулинарные способности нашей служанки несколько примиряли меня с ее недостатками. Похоже примирили они и Исабель: та перестала дуться и кусала печенье с загадочной полуулыбкой.
— Донна Болуарте, мы сейчас с вами вдвоем, вы можете сказать, что вас беспокоит.
Она посмотрела в сторону, куда скрылись Хосефа с Серхио, и покачала головой.
— Нет, дон Контрерас, снаружи я буду куда уверенней, что никто нас не подслушает.
Мы в молчании закончили завтрак, после чего пошли в мой чародейский огородик. Невидимость я набросил, как и обещал, хотя мне и казалось, что это будет лишним.
Сразу к разговору приступить не удалось, потому что гордый Шарик приволок мышей, обещанных Жирнянке в порядке компенсации за утраченный листик. Ну и для поддержания красоты, разумеется. Почему-то вспомнилась сеньорита Фуэнтес — вот уж с кем Жюли точно нашла бы общий язык. Но моя зеленая питомица выглядела куда элегантнее, хотя поесть любила не меньше.
Я бросил последнюю мышку, которую Жиряняка поймала на лету и с громким чавканьем начала поглощать, и сказал:
— Донна Болуарте, я вас слушаю.
— Почему вы так уверены, что к вам приедут дон Оливарес или дон Карраскилья?
— Потому что я дал им знать, что я вернулся сюда.
— Каким это образом, хотела бы я знать? Из башни никто не уезжал, чтобы отправить сообщение.
— Вам не кажется, донна Болуарте, что проявление неуместного любопытства не говорит в пользу хорошего воспитания, в отсутствии которого вы не так давно меня обвиняли?
— Дон Контрерас, это слишком серьезный вопрос, чтобы шутить. Мой отец переживает, да и я не хотела бы обременять вас своим присутствием более необходимого, а то ваша служанка чего только себе
Она зло притопнула ножкой, и Жирнянка, которая подобралась поближе, надеясь на еще одну мышку, испуганно отпрянула в противоположный угол.
— Согласен, донна Болуарте: воображение у Хосефы необычайно развито.
— Воображение вашей служанки меня волнует в последнюю очередь. Я хотела бы знать, как скоро смогу передать весточку отцу. И мне не верится, что вы каким-то чудесным образом сообщили своему учителю о том, что вы вернулись домой.
— Иногда, чтобы дать понять знающим людям, что ты на месте, вовсе не нужно выезжать из башни. Я не обещаю, что они появятся сегодня, потому что мой способ довольно своеобразный…
Я не успел договорить, как увидел вдали на дороге экипаж Ортис де Сарате. Верх был откинут, и, хотя разглядеть пассажира на таком расстоянии было сложно, почему-то появилась уверенность, что к нам сейчас приближается Карраскилья.
Глава 19
Стыдно сказать, но мои чары невидимости для Карраскильи оказались совершенно прозрачны. Оставив экипаж вдали от башни, чародей продолжил путь, держа его точнехонько на нас. И это было, мягко говоря, странно.
— Шарик, разве он должен нас видеть?
— Ты используешь простейший вариант, пригодный для маскировки от простых людей и слабых чародеев, — пояснил ками. — Разумеется, такие монстры, как Карраскилья, тебя видят, если хотят. А он захотел сразу, как отправил поиск по аурам.
— Вот с этого бы и начинал, — я немного успокоился. — А от Карраскильи конкретно я смогу закрыться?
— Не в ближайшее время, — остудил мое стремление к самообразованию Шарик.
Понять его я мог — за то время, что Карраскилья к нам шел, я вряд ли бы успел выучить что-то в достаточной степени, чтобы успеть применить. Потому что королевский чародей поспешал к нам с прямо-таки неприличной для него скоростью. Потому что доны, занимающие подобную должность, должны нести себя медленно и важно, иначе люди решат, что в королевстве проблемы. Так-то, конечно, в королевстве наверняка проблемы существовали, но зачем о них знать всем подряд?
— Добрый день, дон Карраскилья, — поздоровался я с ним, не снимая невидимости. Не хватало, чтобы слуга Ортис де Сарате нас заметил. — Решили пограбить чародейский огородик, пока хозяин отсутствует?
— Очень смешно, дон Алехандро, — скривился он. — Мне давно казалось, что у вас весьма своеобразный юмор. Можно было бы, конечно, списать на то, что вы ученик дона Оливареса, вот только…
Сообщение о том, что назвать меня учеником Оливареса можно лишь с натяжкой, было совершенно лишней информацией для Исабель, поэтому Карраскилью я невежливо прервал:
— Кстати, а почему приехали вы, а не дон Оливарес?
— А то вы не догадываетесь дон Алехандро? — проворчал Карраскилья. — Дон Оливарес не может оставить Его Высочество Рамона Третьего.