Донос
Шрифт:
Был у нас и совсем уж светлый день – в городе выступала со своими задушевными песнями Клавдия Шульженко. Она посетила наш оркестр, выступила с нами на школьном концерте, прощаясь, всплакнула, расчувствовалась.
– Ребята, какие же вы молодцы и как вы, наверное, счастливы с таким Учителем!
19
Катков позвонил сам. В пятницу. Но, почему-то, не мне, а дочери. Она, естественно, мне.
– Папа, позвони Каткову, он только что звонил, не может до тебя дозвониться.
Странно,
– Георгий Александрович, Вам нужно подъехать к нам к 18-ти часам. Сможете?
– Что еще случилось?
– Да ничего особенного, из Нижнего должен подъехать следователь, он хочет побеседовать с вами. Возможно, привезут и Джавабу, будет очная ставка.
– Что значит «очная ставка», меня что, в чем-то обвиняют? И что значит – привезут Джавабу – он что, арестован?
– Да, он арестован, еще в среду. И знаете, он все валит на вас.
– Да что он может на меня валить, бросьте вы… Ну ладно, скажите, мне как ехать, с вещами?
В трубке смех.
– Да вы что, Георгий Александрович, какие вещи, вы еще сухарей наберите. Приезжайте спокойно, с вами побеседуют и все.
Я поехал домой. 18-тое сентября, пятница, около полудня, приехал, поставил машину в гараж.
Жена была дома.
– Нина, думаю, что меня сегодня заберут. Я не знаю, что у них есть против меня. Ничего у них нет. Я не вмешивался в дела Джавабы и раньше, когда он работал у нас по контракту, а два последних года и вообще не общаюсь ни с ним, ни с его «сподвижниками». Но, думаю, что дело не в них. Кому-то надо, чтобы меня забрали. Первое следствие не дало ничего. Это не нормально. Меня должны обвинить, в чем угодно, но обвинить. Кто-то никак не может успокоиться, а кто, ты думаю понимаешь.
– Ты вспомни, может быть, ты все же что-то подписывал?
– Нет, Нина, я помню, я не подписывал ничего. Ты же знаешь, у нас с ними был контракт, они действовали самостоятельно, однажды, по какой-то сделке они получили прибыль, сделку тогда провели через счета нашей Компании, поэтому часть денег они отчислили нам, в бухгалтерию Компании – за аренду помещений, за телефонные переговоры, на зарплату работающих на них же людей. Людей этих они привели с собой, там были и их родственники. Большую часть полученных от них денег, по требованию Джавабы, мы выплатили этим людям в виде зарплаты, а что им Джаваба еще доплачивал, я не знаю. Ты же помнишь, оставшиеся на счете деньги мы перечислили по адресам Джавабы, есть его письмо с просьбой перевести деньги по указанным им адресам, мы и перевели, так что ничего «ихнего» у нас не осталось.
– Я всегда говорила тебе, доведет тебя твоя доверчивость, ты никогда не слушал меня, вот и дождались…
– Но ведь этот контракт давно расторгнут, я специальным приказом запретил Джавабе использовать имя Компании. Не пошел же он на «подлог». Правда сейчас на компьютере можно сделать и любую подпись,
– Да какая подделка?! Ты доверял ему печать, этих печатей на пустых бланках Компании можно заготовить сколько угодно. И кто там будет разбираться с твоими приказами, кто их покажет при заключении любой «сделки». А если деньги исчезнут, контракт сорвется, отвечать кому? Все обвинения падут на Компанию, значит на тебя.
– Послушай, Нина, по твоему если в Министерстве завелся жулик, то судить надо Министра?
– А ты попробуй потом докажи, что жулик он, а ты стоял в стороне. Долго будешь доказывать.
– Ладно, не волнуйся, там же не дураки сидят, понимают, разберутся. Главное, я чист – перед собой, перед тобой, перед детьми. Чист, и это главное. А в остальном разберутся, может, и не сразу, но разберутся. Прощай пока и не бери в голову.
– Как прощай, а День рождения? Люди же приедут!
– Да вернусь я к дню рождения, ты чего, это же двадцатого, через два дня, приеду я, что ты волнуешься. Кто меня там столько держать будет. Не посадят же в самом деле, что я преступник какой, сбежать куда-то могу? Знаешь, поеду-ка я на машине! Завтра суббота, освобожусь и прямо домой, не ждать же поезда или автобуса, там сутки добираться будешь! Да, точно, поеду на машине.
– Куда на машине? Ты что, собираешься в Нижний? Ты же сказал – следователь едет сюда.
– Нина, ты что, неужели ты думаешь, что следователь действительно поедет в Москву? Чтобы допросить меня? Да еще и Джавабу привезут. Глупости, я этому не верю, это Катков думает, что он очень хитрый и его никто не поймет, всех он перехитрил, а то скажи этому подозрительному Президенту этой подозрительной Компании правду, а он возьмет и сбежит! Куда-нибудь в США или Панаму. Вот Катков и приду мал эту байку, про приезд следователя. Он много чего напридумывал в эти дни. «Мыслитель». Думаю, Нина, приедет за мной опергруппа, заберут меня, допросят, сведут с Джавабой, возьмут какую-нибудь подписку, да и отпустят до окончания следствия или до суда домой. А это значит, что приеду я только в понедельник, а не в воскресение, и «плакал» наш праздник. Нет, лучше на машине, тут я сам себе хозяин, на колесах, освободился от всех дел – и домой. Поеду на машине!
И уехал…
К войне как-то привыкли. Нет, не то, чтобы всех устраивало военное время, военные условия, порядки, нет, все как-то привыкли к военному распорядку, к патрулям, к военным сводкам, к режиму работы и отдыха. И к военному обеспечению.
Уже отгремели митинги по поводу Сталинградской победы, вспыхнули, переливаясь разными цветами, военные салюты в честь освобождения наших городов, уже всем было ясно, что победа действительно будет за нами. Народ стал спокойнее, деловитей, всё как-то упорядочилось, все уже натерпелись всего и знали, что и как будет и завтра, и в последующие дни, и что будем делать, и что будем есть. В городе появились американская тушенка, английское масло, яичный порошок, другие иностранные продукты. По карточкам стали давать больше и хлеба, и других товаров.