DOOM: Небо в огне
Шрифт:
Мы прошли в его офис, и он предложим нам по одной сигаре «Afuente Gran Reserva». Они были крупными. Очень жаль, что ни я, ни Арлин не курили. Он закурил один и приказал нам располагаться поудобнее.
— Я хочу быть уверен, что вы оба понимаете полноту вашей сопричастности, — сказал он. — Это миссия для четырех мужчин. Директор уже отметил вашу уникальную квалификацию. Мы должны также быть откровенными. Это не та миссия, из который мы ждем, что кто-то вернется.
Я едва заметно взглянул на Арлин. Ее лицо было бесчувственной маской. Она так выглядит, только
А вот полковник, похоже, был телепат. Следующим словом, вылетевшим из его рта, было «Альберт». Маска Арлины лопнула, и ее глаза стали очень широкими.
— Альберт — мой третий кандидат для этой миссии, — продолжил Хукер. — Я выбрал его по причине его данных перед вторжением, а также потому, что он — ветеран войны с этими треклятыми монстрами. Откровенно говоря, не думаю, что есть три других живых человека, имеющих опыт, подобный вашему.
— Вероятно, действительно нет, сэр, — согласился я.
— Если б я был суеверен, — продолжал он, — то сказал бы, что вам помогает какая-то магия.
У нас есть миссия, которая проверит эту гипотезу. Придется попотеть, но в вашем распоряжении будет судно и команда, которые помогут долететь куда нужно.
— Вы сказали, что это операция для четырех мужчин, — напомнила Арлин. Мне нравилось, что она не обобщала: «четырех людей», она вообще никогда не заморачивалась по таким мелочам.
— К вам присоединится еще один морпех, боевой ветеран, — сказал нам Хукер. Я был рад это услышать. — Только морпех сгодится для такого задания. Но нам было не просто найти кого-либо в соответствие вам. Перед тем, как вы познакомитесь с новым человеком, у меня есть для вас подарок.
Он потянулся к ящику стола и вынул оттуда два белых конверта с нашими именами на них.
Моя очередь быть телепатом. Голос в застенках головы не напоминал о данной категории вещей уже долгое время. Мы были слишком заняты, стараясь не умереть и спасти вселенную.
Но когда я открыл конверт и увидел три сержантских шеврона, я почувствовал спокойную гордость, ощущение которой уже почти забыл. Эти три желтые полоски несли для меня куда больше смысла, чем можно вместить в словари. Арлин протянула мне символ своего поощрения, чтобы я взглянул на ее трофеи войны. Она больше не рядовой, теперь у нее была полоска: она была младшим капралом. Обе вышивки имели дизайн двух пересекающихся мечей космических морских пехотинцев.
Черт возьми, я чувствовал себя прекрасно.
11
Впрочем, я не испытал подобных же чувств, когда встретил четвертого члена нашей команды. Он был офицером! После стольких слов о нашем уникальном статусе космических морпехов, они берут и сажают нас рядом с каким-то офицером, чей опыт, по их же признанию, и близко не может сравниться с нашим. После перебора в уме каждой шутки, которую я когда-либо слышал о военной разведке, я остывал. Какой-то мудрый пожилой ветеран
Капитан Эстебан Идальго действительно приносил некоторые активы в миссию. Он был хорошим морпехом, с большими почестями из войны в Нью-Мексико. Это было на одной чаше весов. Большое количество боевого опыта, но главным образом против людей.
На дебетовой стороне было все остальное. Через пять минут я определил его в своей книге как ярого безмозглого поборника строгой дисциплины. Конечно, пять минут осмотра не тянут на научное исследование, но по ходу дела Идальго только укреплял сложившееся мнение.
— Вам достаточно знать обо мне только одно, — залаял он. — Я не братаюсь. Я настаиваю на беспрекословном соблюдении военной дисциплины и правил. Я требую, чтобы униформы блестели и были в отличном состоянии.
Я не мог поверить в то, что слышал. Как будто события прошедшего года взяли и испарились. Не важно, что человеческий род стоит на грани исчезновения. Важно, что у нас есть правила, которым нужно следовать. История всюду имеет примеры подобного дерьма. Когда армия начинает проигрывать, скорее всего, верховное командование поручает таким вот книжным офицерам напоминать матерым воинам, что победа — это лишь вторичная цель.
Уважение к командной структуре — вот что является священным.
Я чувствовал глаза Хукера, уставившиеся на меня, отслеживающие движение каждого мускула. Возможно, все это было проверкой. Очевидно, сражения с князьями ада были прогулкой в парке. Победа над столь грозным врагом едва ли состыкуется с такими пустяками, как хранение своей обуви блестяще отполированной. Трудно было даже представить капитана Идальго с его идеальными пуговицами на униформе в той гуще опасностей, которые мы с Арлин едва пережили на Фобосе и Деймосе.
— Я изучил ваши боевые отчеты, — сказал он. — Образцово. Это касается обоих. К слову сказать, сержант Таггарт. На Фобосе и Деймосе вы почти искупили свое неподчинение в Кифиристане.
Зачем Хукер это делает? Я хотел вырвать у Идальго его опрятные, в стиле Эррола Флинна, усы и засунуть их ему в глотку. Но я позаимствовал страничку из книги Арлин и надел на лицо бесчувственную маску, как будто был в музее. В течение этого сурового испытания Хукер тщательно меня рассматривал. Как и Арлин. Наконец, гавайский ад закончился, и нас отпустили.
Нам нужно было многое сделать перед финальным брифингом. Надо было пошелестеть с Альбертом и Джилл. Она могла бы быть частью первого этапа нашей миссии, если ей захочется.
Однако она была гражданским и к тому же ребенком, поэтому никто не собирался ей этого приказывать. А еще я был уверен, что все мы захотим попрощаться с Кеном. И с Маллиганом.
Я настоял, чтобы мы с Арлин сделали обширный марш в поисках наших приятелей. Это могло быть лишь остатком паранойи с моих школьных дней, но я чувствовал себя лучше, разговаривая с учителями на открытом воздухе. Пальмы уж точно никто не прослушивал.