Доплыть до Каталины
Шрифт:
— Почему же студия не продаст ее, и не построит новую студию?
— Стоимость, начиная со стройки на пустом месте, обойдется примерно во столько же, сколько будет выручено за счет продажи земли. В любом случае, все акционеры вовлечены в кинобизнес. Все они — продюсеры, директора, руководители студии — знают, что то, чем они обладают, уникально и не может быть переделано. Все они — богатые люди, так что им не нужны деньги от продажи. Существует традиция, но не жесткое правило, по которому, каждый, желающий продать свою долю, продает ее студии, по цене, определенной по заранее оговоренной формуле. То же, в случае, если
— Понятно. Но затем новые владельцы окажутся в шкуре прежних собственников, не так ли? У них будет большая сумма денег, и перемена места не даст им выигрыша по сравнению с альтернативой остаться. Они же не закроют студию, не снесут постройки и не продадут землю, верно?
— Луи именно так и считает. Он думает, что они используют в качестве примера Сенчери Сити.
— Большая группа офисных зданий?
— Да. Сенчери Сити был построен на месте, которое когда-то было задворками студии Твентис-Сенчери Фокс. Участок продали застройщикам. Луи предполагает, что потенциальные собственники — назовем их, скажем, Стармак и Ипполито, в силу того, что они уже владеют относительно небольшим пакетом акций, не захотят продавать землю. Ригенштейн думает, что они хотят сами стать застройщиками, и с банком Сэйф Харбор и прочими деньгами, стоящими за ними, они вполне могли бы справиться с такой задачей. В конце процесса там будут миллиарды.
— Все это может финансировать один банк?
— Нет. Но есть нечто, о чем я еще не рассказал.
— Так, давай!
— Пару лет назад Оний прислал мне человека по имени Барон, который руководит компанией, оказывающей финансовые услуги. Барон спросил меня, не хотел бы я сделать существенное вложение денег в предприятие, дающее необыкновенную отдачу, причем, свободную от налогов.
— Ого!
— Да, но тогда я не придал этому большого значения. Я дал ему полмиллиона долларов, и каждый месяц он возвращал наличными мои проценты. Я давал деньги Барону, и тот за определенную плату переводил их за границу, где они были инвестированы в интересах компании.
— Он отмывал деньги?
— Да, думаю, можно назвать это именно так.
— Похоже на ростовщичество или наркотики. Ничто другое не в состоянии приносить такие барыши.
— Это приносило примерно десять процентов в месяц.
— Вэнс, это, в самом деле, немало, но если Барон занимался ростовщичеством, то он мог получать десять процентов в неделю.
— Знаю, я был глупцом. Прошло нескольких месяцев, и я вложил еще миллион долларов.
— Они закапывали тебя все глубже и глубже.
— Да, очень глубоко. Так, что, когда я сказал Онию, что не буду их телевизионным представителем, и что, вообще, ухожу в отставку с поста представителя совета директоров Сэйф Харбор и ликвидирую все счета, ко мне заявился Барон.
— Думаю, я могу угадать, что последовало за этим.
— Возможно. Я сказал ему, что выхожу и из его игры. Он доказывал, что если я попытаюсь это сделать, у меня возникнут крупные неприятности с налоговой инспекцией, и обнародование этого уничтожит меня. Я был в страшном гневе.
— Догадываюсь, — сказал Стоун. — Ни Ипполито, ни Стармака невозможно при этом обвинить. Они могут все отрицать, потому что нет никаких доказательств.
— Я это понял, когда мне позвонили. Вот тогда я и решил взять дело в свои руки.
56
Стоун слушал актера с замиранием сердца, у него появилось предчувствие, что отвратительная ситуация могла сделаться еще хуже.
— И что же ты сделал? — спросил он Вэнса.
— Для начала я поговорил с Луи Ригенштейном и сказал ему, что собираюсь бороться с ними. Он не стал возражать, так как и он, и вся студия оказались перед лицом атаки и тоже не собирался уступать. Он посоветовал мне довериться Билли О'Хара — главе службы безопасности студии «Центурион».
— Я слышал о нем, — сказал Стоун.
— Билли отнесся ко мне очень сочувственно, и я был крайне удивлен, что он, бывший полицейский офицер, не стал настаивать, чтобы я немедленно заявил в полицию или ФБР.
— И я тоже, — сказал Стоун.
— Это было первое, что ты мне посоветовал, — заметил Вэнс.
— Я ожидал этого от Билли, но тот даже не намекнул на это.
— Что же он предложил?
— Он предложил положиться на него и позволить ему иметь дело с похитителями, а также уладить вопрос с акциями.
— А что, у О'Хары есть акции?
— Очень немного. Он один из ценных работников, кто владеет небольшим пакетом.
— Продолжай!
— Итак, в следующий раз, когда похитители позвонили, я им сказал, что все дела будет вести Билли, и вскоре переговоры начались. Билли встретился с ними и принес мне пакет предложений. Он включал уплату выкупа в миллион долларов, что как ему было известно, я мог себе запросто позволить, или продажу моих акций, или сохранение прав Барона на дальнейшее пользование моими деньгами плюс передачу ему еще, и…
— Стать телевизионным представителем для банка Сэйф Харбор и оставаться в составе совета директоров, — закончил Стоун. — Вот теперь они у нас в руках. Это уличает Ипполито, но напрямую не указывает на Стармака.
— Полагаю, что так, но при определенных условиях.
— Каких условиях?
— Что я стану главным обвинителем Ипполито и дам в суде показания против него. Но должен сразу же предупредить тебя, что я никогда на это не пойду. Единственный рычаг, которым они располагали против меня, была Аррингтон и теперь, когда она в безопасности, с этим покончено.
— Но, Вэнс…
— Никаких, — но. — Я не собираюсь привлекать общественное мнение. Для меня на кон поставлено слишком многое.
— Вэнс, ты кое о чем забываешь: у них все еще имеется против тебя мощный рычаг.
— Что ты имеешь в виду?
— Твои инвестиции у Барона.
— Я буду все отрицать. У них нет ни контракта, ни документов с моей подписью. Все, что мне надо сделать, это смириться с потерей вложенных мной полутора миллиона долларов и умыть руки.
— Это не будет так просто.