Допрос безутешной вдовы
Шрифт:
– Какое? – спросил сидевший по левую руку от меня Ямагути. – Жене позвонить? Ха-ха-ха!…
– Жене я уже позвонил, – я как можно более укоризненно посмотрел на этого все еще холостого, несмотря на свои тридцать два, жеребца. – Дело другое…
– Хорошо, – прервал нас Нисио. – На этом закончим. С утра по телефону или лично отчитываться передо мной каждые два часа. В десять я буду на ковре у руководства, желательно до этого уже получить какие-нибудь результаты.
Мы стали расходиться. Нисио сказал, что он пойдет со мной на четырнадцатый этаж, потому как переться
«Даже руки не помыла, – отметил я про себя, – не говоря уж про причесаться… Интересно, найдется хотя бы один, кого такая радость обольстит?»
– Минамото-сан, я в гостиницу возвращаюсь, – проинформировала меня Мураками на подходе к лифту, двери которого я уже несколько секунд держал для нее.
– Я тоже, – огорошил я ее.
– Как это? – испугалась Аюми. – Вы же с господином полковником должны на четырнадцатом этаже ночевать…
– А что, вас моя компания не устроит? – Я решил поиздеваться над ней на сон грядущий.
– Компания поспать? – спросила она, пряча под интонацией возмущения тихонький голосок тайной надежды.
– Компания прогуляться по ночному Саппоро…
– Да тут два шага… Я сама, – зарделась она.
– Ничего, я провожу, – не сдавался я. – Вы у нас гость, женщина к тому же, да?
– Да, – потупилась она и еще больше покраснела.
– Ну вот, значит, я должен вас проводить.
Мы вышли из управления на улицу: было холодно, но безветренно, так что для ночного променада обстановка была достаточно подходящая. Напротив здания управления сияющим белым пятном зиял потребительский парадиз круглосуточного магазинчика «Санкус».
– Кушать себе ничего покупать не будете? – спросил я медленно ковыляющую где-то внизу справа капитаншу.
– Да надо бы чего-нибудь купить в рот закинуть, – задумчиво прочирикала она.
– Закинуть? – вяло сострил я.
Мы зашли в магазинчик: кроме сонной толстенькой девчушки за кассовой стойкой, там никого не было.
– А вы себе что-нибудь покупать будете? – поинтересовалась моими гастрономическими планами Мураками.
– Нет. У нас на четырнадцатом всегда есть снедь: лапша быстрозавариваемая… – У меня перед глазами встал сегодняшний пенопластовый стаканчик Владимира Николаевича Селиванова, так и не сумевшего насладиться райским вкусом сублимированной корейской лапшички. – Чай есть, так что вы давайте сами…
Мураками взяла пластиковую оранжевую корзиночку и отправилась в консьюмеристическую экспедицию по «Санкусу», а я отошел к журнальной стойке и снял с полки первый попавшийся журнал. Журнал оказался порнографическим – в японском понимании этого низкого
– Вы что, порнографией интересуетесь? – опять где-то в районе моего локтя пропищала Аюми.
– А вы нет? – хладнокровно парировал я.
– Ну это мужчины обычно ею интересуются… – тихонько пролепетала она.
– А вообще-то у нас порнография запрещена, Мураками-сан! Вы же полицейский, вы должны знать! – назидательным тоном сказал я и открыл пошире перед ее носом журнальный разворот, на котором крашеная шалава оказывала приятные и разнообразные услуги сразу четырем суровым самураям.
– Ну я имею в виду такие вот журналы. – Она зачарованно смотрела на похабную, но колоритную картинку.
– Знаете, Мураками-сан, нормальных мужчин интересуют женщины, нормальных женщин волнуют мужчины, и если поддерживать этот интерес такими вот журналами, наверное, ничего страшного не случится. Вы так не думаете?
– Я думаю, что для женщин, которые мужчинами интересуются, здесь информации в два раза меньше, чем для мужчин о женщинах, – серьезно промолвила она, продолжая пялиться на чудеса сексуальной изобретательности своей соотечественницы.
– Как это?
– Ну как же! Посмотрите! И у мужчин, и у женщин все, что ниже пояса, белым закорябано, да?
– Естественно, – согласился я. – Я же сказал, что порнография у нас запрещена…
– Вот, – продолжила свою научно-популярную лекцию лохматая капитанша. – Зато все, что выше пояса, не закорябано, да?
– Ну!…
– Получается, мужчина может смотреть на женскую грудь, да? – Она посмотрела на мою грудь, потому что от усталости задирать голову выше уже не могла.
– Получается. – Я был вынужден опять согласиться с ней.
– А вот мы, женщины, этой радости лишены! – В ее мышиных глазенках вдруг проблеснула крысиная наглость.
– Чего это вы ее лишены? – Дело начинало принимать забавный оборот. – Пожалуйста, смотрите! Вон у этого гайдзина какая грудь волосатая! Смотрите и радуйтесь!
– Вы смеетесь, а я серьезно! – действительно серьезно сказала Мураками.
– Да и я серьезно! – попробовал отшутиться я.
– Нет, вы смеетесь! Вы же сами прекрасно понимаете, что обнаженная женская грудь у мужчины вызывает физиологическое желание, а мужская у женщины – как-то не очень.
– Ну тут вы не правы, Мураками-сан! Посмотрите вот на этого красавца, – ткнул я пальцем в первого попавшегося мужика в журнале. – Смотрите, у него грудь какая! Ни единого волоска – не то что у гайдзина! Гладкая, блестящая! Вам, например… Ну или вообще женщине разве не хочется к ней припасть?
– Я же говорю, вам только смеяться. – Она погасила появившийся было в ее глазках нездоровый блеск и поплелась к кассе платить за два онигири с маринованной сливой, пакетик арахиса и скромную баночку кофе с молоком без сахара.