Допрос безутешной вдовы

Каминаси Кунио

– Я там никогда не была, – успокоилась она.

– Мы с Мураками-сан знаем. Мы там с ней вчера были и вас не видели, поэтому пока вы не свидетель, а просто человек, который одним из последних беседовал… простите, разговаривал с господином Селивановым незадолго до его смерти.

– Вы вчера были в «Альфе»? – По ее интонации было непонятно, что ее волнует сейчас больше: то, что она не свидетельница, или то, что мы с сопящей сейчас в две крошечные дырочки коротышкой из Ниигаты вчера посетили роскошную – и роковую – «Альфу».

– Да, мы беседовали

там с Владимиром Николаевичем Селивановым, – ответил я.

– И что он вам сказал? – вырвался у нее непроизвольно, в общем-то, абсолютно неуместный вопрос.

– Это, извините, тайна следствия, – вежливо отклонил я требование поделиться, видимо, весьма ценной для нее информацией. – Может быть, позже я вам об этом и скажу.

– Хорошо. – Она опять взяла себя в руки. – Значит, еще раз повторяю, что встречалась с Селивановым, не зная, кто он такой.

– И о чем вы с ним говорили, отвечать отказываетесь? – Я дал ей еще один шанс.

– Я вам сказала: он передал мне сообщение от одного человека. Это все, больше я ничего говорить не буду.

– Стало быть, содержание этого сообщения и его источник вы нам выдавать не собираетесь?

– При чем здесь «выдавать»? – вспылила она. – Я вам что, стукач копеечный? Это мое личное дело!

– Конечно-конечно, – закивал я головой. – Только всем, и вам в том числе, было бы проще, если бы мы расставили сейчас точки над «и» и перестали ломать эту комедию.

– Я никакой комедии не ломаю! – Она подалась вперед скрытой сегодня блузкой и пиджаком, но, надеюсь, не потерявшей за ночь своих очаровательных форм грудью, демонстрируя желание немедленно подняться с диванчика и отправиться по неотложным делам.

– Катаяма-сан! – вдруг подала голос молчавшая до сих пор Мураками. – Вы своего мужа любите?

– Что?… – Ирина в удивлении откинулась назад.

– Я спрашиваю, вы своего мужа любите?

– Мужа?… – Она опять мастерски выиграла пару секунд для перехода к столь неожиданной для нее теме.

– Да, вашего мужа, – настойчиво выдавила из себя Аюми.

– Это вас тоже не касается! – отрезала она.

– Боюсь, что меня как раз касается, – хмыкнула вдруг Мураками. – Боюсь, что очень даже касается.

– Каким это боком, позвольте спросить? – Ирина недоуменно стреляла серыми очами то по мне, то по капитанше, явно не понимая, с какой стати в серьезный разговор двух достойных и, главное, разнополых, то есть способных прийти хотя бы к одной, определенной форме консенсуса, вмешалось это бесполое создание с малюсенькими глазками, тяжелым подбородком и обгрызенными космами плохо прокрашенных волос.

– Ниигатским, – хладнокровно пояснило создание.

– Ниигатским? – переспросила Ирина.

– Да, Катаяма-сан. В отличие от Минамото-сана, – она кивнула в моем направлении, – я работаю в управлении полиции не Хоккайдо, а Ниигаты, так что меня ваши отношения с мужем касаются самым непосредственным образом.

– И почему это вас касаются? – не сдавалась гордая Катаяма.

– Потому что вот уже вторые

сутки в Ниигате вашего мужа нигде нет: ни дома, ни на работе – нигде.

– Вторые сутки?… – ухмыльнулась Ирина.

– Да, вторые сутки, – невозмутимо парировала Аюми. – А по японским законам, если местонахождение гражданина не устанавливается его семьей или коллегами по работе в течение более чем семидесяти двух часов, полиция обязана объявить его без вести пропавшим и немедленно начать его розыск.

– Понятно, – скривила свои жаркие алые губы Ирина. – И кто же вам заявил о том, что его нигде нет? Родня или ребята из конторы?

– Будем считать, что «ребята из конторы», в которой он не появлялся эти два дня, хотя его там ждали подчиненные. Вы ему вчера или сегодня случайно не звонили?

– Сегодня нет, не звонила… – после секундного замешательства ответила Ирина.

– А вчера? – поинтересовалась въедливая Мураками.

– Послушайте! – Ирина, видимо, вспомнила наконец золотую истину о том, что атака – это лучшая оборона. Точнее, контратака. – Вы же пришли про этого Селиванова спрашивать! При чем здесь мой Ато?!

– Ну как же! – Я решил несколько разгрузить не в меру словоохотливую Аюми. – У вас в Ниигате муж, вы приезжаете в Саппоро, встречаетесь в первый же вечер с другим мужчиной…

– Я не понимаю! Вы что, из полиции нравов, что ли? – Она продолжала возмущаться.

– У нас, в Японии, нет никакой полиции нравов, Ирина, – просветил я ее. – Пока нет…

– Тогда в чем же дело?

– Прежде всего, дело в том, что вчера вечером в гостинице «Альфа» был убит Владимир Николаевич Селиванов, с которым вы разговаривали за два часа до его смерти. – Я решил напомнить ей, что, по большому счету, шутит она с огнем – пока тлеющим, но в любую минуту готовым вспыхнуть на горе всем японским и русским буржуям.

– Я вам сказала, что я его видела первый раз! – В ней, чувствуется, начала просыпаться тигрица.

– Мы это слышали, – стараясь не пробудить в себе льва, ответил я. – А во-вторых, капитан Мураками абсолютно права в том, что, если ваш муж до завтрашнего вечера не объявится, мы должны начать его розыски. И я не понимаю, почему вы по этому вопросу храните молчание.

– Какое молчание?!

– Где ваш муж, Ирина? – тоном строгой учительницы химии спросила Мураками.

– Я не знаю, где мой муж! Я уехала из Ниигаты позавчера вечером, ночью, вернее, и с тех пор я его не видела! – Она постепенно переходила на крик.

– В воскресенье вы его видели? – Мураками продолжала вспахивать свой ниигатский участок.

– Конечно, – скривилась она в кислой улыбке. – Видела любезного своего!…

– Судя по вашему тону, Катаяма-сан, мой вопрос о том, любите ли вы вашего мужа, не такой уж и пустой, да? – Аюми оставалась по-прежнему строгой и непреклонной.

– Вы с ним когда-нибудь спали? – Ирина вдруг в течение двух секунд преобразилась, и теперь перед нами была уже не свирепая тигрица, а уставшая трепетная лань.