Дорога через ночь
Шрифт:
Впадина заметно суживалась влево, и стены ее становились отвеснее и мрачнее. Вправо этот естественный коридор расширялся, между скалистыми выступами стен зеленел кустарник, зацепившись за который можно было спуститься в падь. Мы заспешили вправо, но вскоре остановились, пораженные выкриком убежавшего вперед Яши:
– Полиция!
Взобравшись на валун, белевший между двух сосен, он смотрел в ту сторону, куда уходила падь, становясь все мельче. Яша то призывно махал руками, то делал знаки быть осторожнее. По привычке согнувшись и стараясь не шуметь, мы подобрались к
– Где полиция?
– Видите, там у моста полицейскую машину? Длинная бурая такая коробка?.. Я узнаю ее за десять километров. Меня в ней возили. А около нее полицейские. Неужели не видите?
Действительно, около машины толпились какие-то люди, и время от времени там что-то ослепительно сверкало. Вероятно, бинокли, через которые они пытались заглянуть в глубину пади. Наверное, полицейские что-то узрели, потому что один за другим стали спускаться по насыпи на дно лощины.
– Они хотят захватить летчиков, - догадался Георгий.
– Нужно поскорее увести их в лес.
Он повернулся и побежал, все бросились за ним. Устругов только раз обернулся, чтобы цыкнуть на Яшу:
– Ты куда? Сейчас же к тому камню! И смотреть в оба! Когда полицейские близко будут, свистни, а потом - в лес, чтобы они даже духу твоего унюхать не могли. Понятно?
– Очень понятно, товарищ командир!
И Яша Скорый рванулся назад.
Осторожно, перебираясь с камня на камень, пролезая между ними, спустились мы на дно впадины и помчались к обломкам самолета. Увидев нас, летчики поспешно отступили за него и вытащили пистолеты.
– Свои! Свои же!
– закричал Аристархов.
– Мы же помочь желаем, черти, а вы сразу за пистолеты.
– Объяснил, помощник!
– насмешливо бросил Огольцов.
– Черта они поняли из твоего объяснения. Давай, Костя, по-ихнему...
– Не стреляйте!
– крикнул я по-английски.
– Мы друзья ваши и хотим помочь вам.
Утомленные, с пепельно-серыми и потными лицами, летчики смотрели на нас с недоумением и беспокойством. Механически протягивали нам руки, позволяли обнимать и тискать себя. Как и на мертвом, на их погонах стояли слова: "Новая Зеландия".
– Мы видели, как загорелся ваш самолет, - объяснил я.
– Побежали сразу, но добрались только сейчас: горы, лес... Вам нужно немедленно уходить. Мы видели полицейских, они идут сюда.
– Мы не можем уйти, - сказал один из летчиков, с погонами офицера: мы не знали новозеландских знаков различия и не могли определить его звания.
– Мой навигатор тяжело ранен, стрелок убит, второй пилот пропал где-то.
Я достал офицерское удостоверение, записку и два билета в "Хзймаркет-театр" и передал их командиру самолета.
– Мы нашли его... Он мертв: парашют не успел вовремя раскрыться...
Летчик поднял руку, чтобы снять головной убор, но вспомнил, видимо, о потерянном шлеме, опустил беспомощно руку, выпятил и
– Где раненый?
Командир, поманив меня за собой, зашагал по густой траве. Раненый лежал метрах в тридцати от самолета. Его лицо было желтовато-темным, глазные впадины уже глубоко ввалились, как у мертвого.
– Куда ранен?
– Кажется, в пах или бедро. Встать даже с нашей помощью не смог. Придется нести.
Сверху донесся свист. Яша Скорый, размахивая руками, показывал, что полицейские приближаются.
– Надо уходить, - скачал я новозеландцу.
– Немцы недалеко.
– А много их?
– спросил он и тронул свою кобуру.
– Может, здесь их встретим? Ведь бежать с раненым не сможем...
– Человек восемь-десять.
Летчик обеспокоенно почесал щетинистый подбородок тонкими длинными пальцами.
– Кажется, один из наших пулеметов в порядке.
– Одну секунду, - сказал я ему и побежал к самолету. Деркач и Огольцов уже возились около него, отвинчивая крупнокалиберный пулемет с турели. Клочков и Мармыжкин ворочали обломки самолета, вытаскивая несгоревшие пулеметные ленты, Сеня собирал разлетевшиеся по густой траве патронные ящики. Устругов торопил Деркача, тревожно посматривая на Яшу. А когда тот, свистнув еще раз, начал показывать рукой в сторону ближайшего выступа, Георгий бросился к пулемету и, оттолкнув товарищей, стал поспешно укреплять его на старом месте.
– Поздно, поздно, - проговорил он сквозь зубы.
– Забирайте людей и уходите вглубь. Где-нибудь выберетесь, а я задержу их здесь.
– Почему же ты?
– возразил Деркач.
– Надо решить...
– Поздно решать, поздно, - повторил Георгий, стискивая губы. Он вошел в то "упрямое состояние", когда уже ничто не могло заставить его уступить.
– Все поздно...
– Что поздно? И почему поздно?
– обиженно переспросил Деркач.
– Я нашел этот пулемет и почти отвинтил его. И к тому же я такой же лейтенант Красной Армии...
Устругов посмотрел на него ожесточенным, даже ненавидящим взглядом и проговорил тихо, шепотом, но этот шепот просвистел, как взмах кнута:
– Уходить всем! Немедленно уходить, черт вас возьми!..
Далеко уйти нам, однако, не удалось. Добравшись до ближайшего каменного выступа, мы спрятались за него. Деркач выглянул, сокрушенно выругался и поманил меня к себе.
– Этот длинный черт один с пулеметом остался, - сказал он сердито. Никогда, наверно, с пулеметом не нянчился, сапер паршивый. А что он будет делать, глиста динамитная, если лента заест?
И вдруг, сменив ругательный тон на просительный, повернулся ко мне:
– Ты когда-нибудь с пулеметами дело имел?
– Знаю все системы, кроме авиационных.
– Костя, друг, бежи к нему, пока время есть. Не справится один с пулеметом, сапер долговязый... Тогда ему хана и нам крышка.
Когда я подобрался к Георгию, он вопросительно посмотрел на меня и усмехнулся:
– Сам догадался или Деркач прислал?
– Деркач прислал.
– Я так и думал. Он же пулеметной ротой командовал и знает, что нужно.