Дорога издалека (книга вторая)

Хидыров Мамедназар

Но почему Сапара взволновало упоминание имени Азиз-Махсума?

— Успокойтесь, Сапар-ага, — снова мягко проговорил Нобат. — Былое не возвратится, вы же сами убеждены, и это верно! Я приеду к вам в аул, только посоветуюсь с начальством. Договорились? Ну, выпейте чаю, прошу.

Сапар, наконец, отнял ладони от лица. Глаза покрасневшие, влажные… Он провел по ним рукавом потрепанного халата. Отхлебнул из пиалы раз, другой.

— Не серчай, братец, — хриплым, дрожащим голосом начал Сапар. — Как вспомню, защемит сердце, удержаться не могу…

Он вновь отхлебнул чаю. Нобат решил, что пора продолжать беседу.

— Расскажите, пожалуйста… Не волнуйтесь только. Расскажите, как вы познакомились с Азиз-Махсумом. Что знаете о нем сейчас? И еще, вы говорили, брат его вам тоже знаком… Поймите, все это очень важно.

— Сейчас, Нобат, дорогой, все

расскажу. Дай в себя прийти… — Он сдвинул коричневый тельпек на затылок, рукавом провел по влажному, в морщинах лбу. — Давно было это дело. Да вот, сразу же после того, как мы с тобой вместе сидели в зиндане, помнишь, небось… Да… Тебя-то выпустили тогда, а меня неделю спустя в Керки перегнали. Вроде был слух, что бекский казы дал такое распоряжение, чтобы в аулах побольше места свободного оставалось в зинданах для нашего брата… Ну, тут опять меня в колодку. Люди кругом новые. Рядом со мной дайханин, такой же бедняк, как и я сам. Шевельнуться не может, горемычный… Сперва все молчал, потом разговорились. Зовут Егенмурад, из Халача. Оказывается, его за то, что с есаулом беширского бекча повздорил, да и прибил его камчой, приговорили к наказанию палками. Сорок ударов получил по спине, кожа в клочья… Спасибо стражникам, сжалились, кинули арестантам старый халат ватный, здесь мы ваты из него надергали, раны ей обложили на спине у несчастного. В общем, постепенно сдружились мы с этим Егенмурадом халачским. Подзажили у него раны. Сколько-то недель миновало, у нас, узников, как принято, сперва одну ногу из колодки освободили, потом вторую. А дальше, стали выпускать из ямы на свет божий. Под охраной бекских сарбазов водили на базар, милостыню мы там собирали, себе на пропитание. Кое-кому стали посылки передавать — родичи из аулов наведывались и привозили, тут, что стражники не присвоят, нам достается. Егенмурад тоже получал, со мной делился и с другими. Душевный оказался человек. И отчаянный. К баям лютую ненависть носил в сердце. А ко мне со всей душой. Ты, говорит, теперь мне все равно, что брат родной. Я, правду сказать, ухаживал за ним, когда он был совсем немощный… Вот, значит, придем мы все с базара, перекусим, а после нас на работу — двор перед зинданом и казы-ханой подмести, полить, за водой сходить на реку. Стражникам в тягость с арестантами таскаться, так они по очереди — один с нами, другие дремлют себе в тени. Егенмурад, видно, и смекнул: можно удрать… Никому не сказал. Только мне однажды ночью говорит: «Погоди, приведет аллах встретиться на воле, будешь мне и там как брат родной». Я, помню, промолчал, и не верилось, что волю еще увидим. А на второй или третий день повели их на реку, — я остался хлев чистить у самого казы, — возвращаются без Егенмура-да. Убежал ведь, отчаянная голова! Подумай, Нобат-джан, вот человек, а?

Горящими от восхищения глазами Сапар глядел на слушателя, ожидая одобрения.

— Верно, — согласился Нобат. — Человек смелый, решительный. Жаль, что я его не знал. Пожалуй, он пошел бы воевать на нашей стороне. Только, Сапар-ага… при чем же тут Азиз-Махсум?

— Эх, непутевая голова! — Сапар хлопнул себя ладонью по виску. Да ведь этот Егенмурад — родной брат Азиз-Махсума, старший брат!

— Вот как! — теперь Нобат заволновался, даже с места вскочил. — И что же, встречались вы после с Егенмурадом?

— Не только с ним, но и самим Азизом.

— Это очень важно, — усилием воли Нобат заставил себя успокоиться, сел. Оказывается, дело тут серьезное. — Вот о встрече с Азизом расскажите подробнее, Сапар-ага. И вообще все, что знаете об этом человеке.

— Человек, да… — Сапар почесал в затылке. — Особенный человек. Калтаманы, конечно, люди бесшабашные, покою от них нет… Только Азиз беднякам вреда не чинит, я тебе точно говорю!

— Вы сказали, что знакомы с ним…

— Знаком, как же! — Сапар было оживился, но сразу же гримаса боли исказила его худое, скуластое лицо. — После того, значит, как убежал Егенмурад из бекского зиндана в Керки, вскоре меня перевели в Бухару. Вот, поверишь, Нобат… чуть вспомню месяцы, что провел в эмирской столице, — так сердце будто клещами раскаленными кто мне сжимает. И от слез удержаться не могу, хоть и не пристало мужчине… — Его словно передернуло всего, глаза покраснели, увлажнились. Проведя по лицу рукавом халата, Сапар продолжил: — Нечего тут вспоминать, а как твои солдаты нас освободили, ты сам знаешь. Вернулся, значит, я на Лебаб. И как раз очутился в Халаче, невесту свою разыскивал. Тут и Егенмурада встретил — на базаре, никак не ожидал. Ох и радости

было! Оказывается, тогда только что вернулись они из Афганистана, он и все его братья с семьями, в их числе Азиз-Махсум. Стал Егенмурад звать меня в гости, я пообещал прийти. А тут и случилось. Люди Аллаберен-бая схватили Азиза, в вонючий хлев бросили. Братьям его пришлось бежать… Егенмураду я же тогда и помог скрыться на время. Ну, а потом…

— Да, Сапар-ага, эта история мне известна, — Нобат сразу вспомнил то, что читал в донесении Халачского ревкома, в ответ на запрос окрчека. — И про Аллаберена-бая слышал я. Вот тогда-то, наверное, познакомились вы с Азизом?

— Верно. Когда его выкупили у Аллаберена аксакалы, братья в аул явились. Тут Егенмурад меня и познакомил с Азизом, говорит ему: вот, дескать, кто нам помог в трудную минуту… Да, скажу я тебе, Нобат-джан: Азиз-Махсум — это человек, каких мало! Только взглянешь на него, сразу видать… Он и грозен, и ловок, силен, движенья быстрые. А сам все примечает… Ну, и вежлив тоже, так сумеет с человеком обойтись, что не забудешь… Да-а…

Сапар умолк. Должно быть, утомился от долгого повествования. Нобат налил ему чаю, уже остывшего. Сам постарался запомнить все, что услышал. Записывать неудобно — это смутит, насторожит рассказчика.

— Предложил мне тогда Азиз-Махсум, — снова заговорил Сапар, — пошли, говорит, вместе с нами, уйдем в пески, будем вольными людьми. Не с руки мне это было в то время… Помнится, я сказал, как думал: дескать, новая власть установилась по всей земле, и в Бухаре, и в Туркестане, должно быть, баям прежней воли не будет, зачем же уходить? Хорошо помню: Азиз тогда задумался над моими словами. Ну, тут Егенмурад принялся ему свое толковать. Какая, мол, нам, дайханам, разница, новая власть или старая? Любая власть — трудовому человеку враг. Мы, дескать, без власти еще лучше свою жизнь устроим… Знаешь, Нобат, такие же точно слова, вспомнилось мне, говаривал в зиндане, в Керки, один молодой горожанин, что с нами вместе сидел в колодке. За такие речи его и бросили в яму. Вот и Егенмурад тоже, — наслушался, видать, того джадида…

«Местная разновидность анархизма», — отметил про себя Нобат. Сапар тем временем, отхлебнув чаю, продолжал:

— Так и ушли тогда. После не однажды приходилось мне слышать о калтаманах с колодцев Джейрали. Так это и есть люди Азиз-Махсума.

— И больше вы с самим Азизом не встречались?

— С ним самим — нет. А Егенмурад бывал у нас в ауле. Тайком, верно… И рассказывал Егенмурад — дружба-то старая у нас сохранилась, — что спорит с Азизом и тот будто склоняется к мысли о примирении с властями. Так что, Нобат, не скрою от тебя связи с калтаманами, видишь, и у меня имеются.

— Значит, Егенмурад — вместе с Азизом, на Джейрали?

— Так…

Нобат задумался только на секунду. Похоже, тут намечается операция… рискованная, правда. Сапар тоже умолк, ожидая дальнейших вопросов.

— Сапар-ага, — Нобат сел, в упор глянул на собеседника, давая понять: сейчас наступает самое серьезное. — Мне нужно познакомиться с Егенмурадом и через него с Азизом. Вы должны мне помочь. Вот таким образом и сумеете послужить еще раз революции. Согласны?

Сапар молчал. Он выглядел озадаченным.

— А зачем тебе Егенмурад и Азиз? — наконец спросил он, испытывающе, настороженно глядя на Нобата. — С добрыми помыслами встретишься ты с ними? Прости, Нобат, но сам понимаешь: люди доверились мне, и если…

— Ручаюсь именем революции, именем партии большевиков, к которой принадлежу, — раздельно, четко проговорил Нобат. — Никакого вреда Азизу и его людям не причиню. Конечно, если они сами согласятся на мирную встречу и мира не нарушат первыми… Моя цель: убедить Азиз-Махсума сложить оружие, выйти из песков. В этом случае никакого вреда ему и его людям власть не причинит, есть закон… Скажите, вы верите, что Азиза можно уговорить?

— Мое мнение… Я думаю: можно!

— Сапар-ага, во имя старой дружбы я прошу вас послужить доброму делу, оставить всякие опасения. И отправиться вместе со мной, найти дорогу на стан Азиза. Ну, договорились?

— Так и быть, — Сапар, видимо, решился. Он даже прослезился, бороду разгладил. — Скорее только давай поедем, а то Язбиби станет тревожиться…

Дипломатия точного прицела

— Уверены в этом человеке?

— Да, — Нобат стоял перед столом Ефимова, тот сидел, курил, левою рукой перелистывал одну из папок, которые Нобат разложил перед ним. — Столько лет его знаю, ни разу не показал себя способным на предательство.