Дорога к дому

Локко Лесли

— Но, Мадлен, — обратилась к ней Дари, — если мы сейчас не узаконим этот процесс, тогда бесполезно спорить о том, станут ли женщины бороться или нет. Им будет не за что бороться.

— Не согласна. Мы тратим время, все эти деньги — я имею в виду, что все эти процессы стоят целого состояния — и все же женщины, о которых мы здесь говорим, родили детей и пытаются бороться не только с насилием, но и с его последствиями. Распространив на них закон, мы не поможем делу. Послушайте. — Она вдруг остановилась и наклонилась к своей сумке. Через секунду она что-то достала из нее. Двенадцать членов комитета за столом

нахмурились — что у нее на уме? Она вынула довольно потрепанную фотографию. На ней были изображена Мадлен, стоящая перед каким-то полуразваленным зданием, обхватив рукой хорошенькую улыбающуюся темноволосую девушку лет четырнадцати-пятнадцати, наверное. Они дружно улыбались в камеру. Фотография прошла по кругу за столом. Что она этим хочет сказать? — Это дочь одной пары, у которых я жила два года в Сараево. Ее изнасиловали в тринадцать лет, но после рождения сына освободили. Ей еще повезло — у нее было к кому вернуться; оба ее родителя все еще живы. Но тысячи других девушек не настолько удачливы. Для них изнасилование — это просто огромная травма. Без должного сочувствия и помощи после произошедшего никто из нас, сидя в Нью-Йорке и безрезультатно споря о том, уместным ее случай был или нет, не сможет помочь им. Этим девочкам по тринадцать, четырнадцать, пятнадцать лет — какой опыт у них может быть? — Наступила тишина, когда она замолчала.

Через час прошение о расширенном наборе поддержки, включая психологическую помощь не только для жертв, но и для их семей, было одобрено. Джамиля и Дари поздравили ее — она действительно была права. За своими амбициями они совсем забыли про цену человеческой жизни.

— Вы неплохо справились, — к ней подошел юрист, который разговаривал с ней во время заседания. Мадлен укладывала сумку. Она подняла глаза.

— Спасибо… все это очень сложно, — сказала она быстро. Он кивнул.

— Но отлично сформулировано. Я Джеймс Фурнье, кстати. — Он протянул ей руку. Рукопожатие оказалось теплым и крепким. — Вы торопитесь? — спросил он. Мадлен замешкалась. Джамиля и Дари были заняты разговором с членами общества Красного Креста.

— Нет… я как раз собиралась выпить чашечку кофе; тут за углом есть Старбакс.

— Вы не будете против, если я присоединюсь? — Она покачала головой. Его голос — он шотландец. Милый, глубокий, мягкий баритон… Да это же точная копия голоса Аласдэра, только помягче.

— Нет, конечно. — Они спустились по ступеням в коридор.

— Иногда эти собрания меня приводят в ужас, — сказал он, когда они вошли в лифт. — Порой они так далеко заходят, что уже сами не знают, что обсуждают. Бюрократия преобладает над всеми.

Мадлен кивнула.

— Боюсь, для меня это все довольно новое. Я доктор, я привыкла к проявлениям немного больших аспектов человечности, нежели наблюдаю здесь.

Он улыбнулся.

— Да, закон и правда несколько отдалены от реальности. Легко потерять след. Как сегодня, например.

— Вы шотландец? — спросила Мадлен, когда они выходили из здания. Воздух на улице был кристально свежим. Это было желанным облегчением после трех часов, проведенных в помещениях, проветриваемых кондиционерами.

— Моя мать — шотландка. Мой отец — бельгиец. Но сам я вырос в Шотландии. А вы англичанка, я так понимаю?

— Да.

— Давно вы в Нью-Йорке? — спросил

он, открывая для нее двери.

— Почти год. И он показался мне невероятно долгим.

— Вам здесь не нравится?

— О, нет, нравится. Просто… понимаете… когда переезжаешь на новое место, нужно некоторое время, чтобы прижиться, завести новых друзей и все такое. А вы? Сколько вы здесь живете?

— В этом году будет пять лет. По правде говоря, это должно было занять два года, но как только у меня заканчивался контракт, наступал какой-нибудь новый мировой кризис, и меня просили остаться. Законы конституции. Это моя специальность, — добавил он, предвосхищая ее вопрос. — Что вы будете?

— Э… — она взглянула в меню. — О господи… просто кофе. Голова кругом идет от чтения всех этих видов кофе. — Он улыбнулся и пошел к прилавку. Она быстро взглянула на него, когда он отвернулся. Высокий, хорошего телосложения, шатен… она стеснялась рассмотреть его лицо… очки, милая улыбка… что-то вроде этих черт. А голос. Она опустила глаза на руки, когда он вернулся с двумя чашками кофе. Он сел напротив нее и снял очки, потирая глаза. Она посмотрела на него. Глаза у него были необыкновенно красивыми — зеленые, с длинными ресницами и тонкой паутинкой морщинок в уголках. Он вернул очки на место.

— Где вы живете в Нью-Йорке? — спросил он, сделав глоток кофе.

— Бруклин. На Вашингтона, рядом с Атлантик-авеню. А вы?

— О, к сожалению, намного дальше. Я живу выше на Вашингтона, рядом с монастырями. Вы когда-нибудь были там?

Мадлен покачала головой. И что он хотел сказать словами «к сожалению»? А теперь она еще и поняла, что сердце у нее забилось вдвое быстрее.

— Нет, едва ли, я вообще нигде не была с тех пор, как приехала сюда, — смутилась она. — Я все время так занята. — Может быть, это убедительно звучало. Честно говоря, она ходила на работу по выходным только потому, что ей было нечем больше заняться. Джамилю и Дари, похоже, захлестывала эта удивительная и богатая личная жизнь, кроме того, она была на десять лет моложе Дари и на двадцать лет моложе Джамили… было бы несколько странно, если бы Мадлен стала вместе с ними ходить куда-то после работы.

— Так чем вы занимаетесь в субботу?

— О… я еще не пыталась… не думала… что пойду куда-то, — выпалила она.

Он рассмеялся.

— Нет, конечно нет. Но, если вы не будете ничем заняты, может быть, встретитесь со мной?

— С вами?

— Ну да. Если не надумаете ничего другого, конечно же, — добавил он быстро. Похоже, он волновался ничуть не меньше, чем она.

— Нет-нет… было бы… очень мило. — Она улыбнулась ему. — Я правда хочу пойти куда-нибудь. — Она написала свой номер для него на салфетке, стараясь не дрожать при этом.

В субботу, как и договорились, они встретились на Фортинелли-Дели, и она немного удивилась, узнав, что он взял для них билеты на бейсбол.

— Намечается величайшая игра сезона — «Янки» против «Красных Лис»! Мне пришлось немало постараться, чтобы достать эти билеты.

Мадлен постаралась изобразить интерес.

— Боюсь, я мало разбираюсь во всем этом, — сказала она, пока они возвращались к столику с кофе и хот-догами.

— О, это легко. Проще, чем крикет… ты быстро уловишь суть игры.