Дорога оружия (сборник)
Шрифт:
– В любом случае, я свою работу исполнил, верно? – наконец повысил голос Мажуга. – Если ни пропажи, ни следов каких не сыщется, возвращайся в Харьков. По крайней мере доложишь, что Графа убили и хоть этот вопрос закрыт.
– Да, но наши…
– Ваши ракеты проделали долгий путь, и когда они объявятся в Пустоши, призренцы не смогут проследить, откуда это оружие. Ракеты не свяжут с цехом пушкарей. Вот и всё, Самоха. Вот и всё…
– Мне это не нравится.
– Что именно?
– Ты сказал: «Когда они объявятся»! Не «если», а «когда»!
– Конечно. Оружие имеет власть над людьми. Оно поведет их в бой. Чем сильней оружие, тем больше его власть. Ракеты объявятся,
Йоле надоело глядеть на бои. На Арене знаменитый боец Самир выиграл три схватки подряд. Сперва его успехи приветствовали дикими воплями, потом вой публики пошел на убыль. Самир был местной знаменитостью, на него ставили много, выигрыш оказывался невелик, чуда не происходило, фаворит по-прежнему побеждал… И Йоля стала прислушиваться к разговору спутников. Мажуга заговорил о том, что останется с карателями до Моста, а потом повернет домой. Пушкарь вяло просил поколесить по Пустоши – вдруг удастся напасть на след. Ржавый отказывался, твердил, что не нужно искать – оружие само себя проявит.
– Дядька Мажуга, а что со мной? – спросила Йоля. – Мне-то куда?
– Домой поедем, что за вопрос?
– А, ну ладно. Так и быть, поживу у тебя маленько. Только работать на ферме не стану, это не по мне.
– Хорошо, заноза, вот приедем и на месте решим.
– Думаешь, Ористида меня заставит?
– Во всяком случае, мне будет интересно поглядеть, как вы с ней схлестнетесь. Думаю, не хуже, чем на Арене, битва получится.
Йоля подумала немного и не стала ничего отвечать. Прежде она была уверена, что трудиться в поле, как селючка какая-то, не станет ни за что и никому не под силу ее принудить… но Ористида такая тетка суровая, что ой-ёй… И хуже всего, что дядька Мажуга станет глядеть на них, как на бойцов с Арены. Вот это-то и плохо, стыдно как-то! Надо будет краба маленького найти, как Уголек черномордый этот. Вот будет потеха, если крабика тетке Ористиде подсунуть…
Тем временем усатый распорядитель игрищ уловил перемену в настроении публики и подал знак, что поединки прекращены. Йоля встрепенулась: неужто конец развлечений? Рановато вроде. Но зрители сидели на местах, расходиться никто и не думал.
Ворота в стальной решетке распахнулись, и на Арену выехала трехколесная мотоциклетка с приделанным позади водителя сварным коробом в виде перевернутой пирамиды. Под ее вершиной, обращенной вниз, висел широкий желоб. Мотоциклетка, пуская сизые выхлопы, покатила вокруг арены. Водитель дернул рукоять, из кожуха в желоб хлынул поток мелкого песка и стал сеяться позади мотоциклетки в отверстия на дне желоба. Клочья одежды, выдранные пряди волос, кровавые брызги – все покрывал свежий слой серого песка. Прожекторы наверху задвигались, по кругу Арены поползли пятна тени.
Пока водитель мотоциклетки готовил площадку к новому развлечению, усатый великан вышел в центр круга.
– Ну, гости дорогия-а-а! – заорал он, раскидывая мускулистые руки. – Начнем новую потеху! Хватит уже кулачных боев, мы их каждый день в Арсенале видим, когда кто из торгашей покупателя обсчитать норовит!
По амфитеатру прокатился жиденький смешок – эту остроту здесь не в первый раз слыхали.
– Люди дерутся, то не удивительно, потому – люди мы! – продолжал усатый. – Нам полагается, ить человек же ж – венец всему, что в Пустоши живет. А теперь заглянем пониже! Чё там, под венцом-то, водится? – Он отошел в сторону, чтобы подручный на мотоциклетке посыпал песком и центр.
– Блохи! – заорали с трибун. – Блохи тама водятся!
– Вот и получайте блох! Пущай попрыгают! – откликнулся на подначку распорядитель.
Мотоциклетка как раз завершила последний разворот и
Вскоре на арену с разных сторон выпустили мутафагов. Перед боем им в кашу подмешали вместо привычного успокоительного наркотика сок шарги – эта трава являлась возбудителем и слегка притупляла болевые ощущения. Мутафаги – один покрыт рыжеватой шерстью, другой черный – вышли в проходы между решетками; сзади их подталкивали длинными шестами служители, нацепившие поверх блестящих жилетов доспехи, выложенные панцирными пластинами. Бойцы шли неохотно, останавливались, скалили зубы, издавали негромкий рык. Отсутствие привычного наркотика делало их беспокойными, шарга пьянила. Зрители, поначалу притихшие, теперь начали орать, подбадривая мутафагов. Рыжий метнулся к решеткам, ухватился за прутья, потянул. Зрители отшатнулись и разразились воплями. Служитель ткнул мутафага в спину шестом – вспышка, треск, легкий дымок. Получив электрический разряд, мутафаг отпрыгнул от решетки, присел, извернулся, зарычал. Он был неопытным – первый бой. Черный уже дрался на Арене, этот сразу выбрался на песок и встал, ударяя себя кулаками в грудь и ревя. Он знал, что после боя получит новую порцию каши и привычную дозу наркотика, а потому спешил. Заслышав вызов соперника, рыжий длинными скачками помчался на Арену. Мутафаги увидели друг друга и, злобно рыча, бросились в драку.
Они сошлись в центре усыпанного песком круга. Черный перевернулся в прыжке, ударил ногами противника в грудь, тот отлетел, но в падении сгруппировался, отскочил и избежал следующего удара. Черный снова прыгнул, но в этот раз рыжий сумел увернуться. Он был менее уверен в себе и поначалу отступал. Хотя шарга его пьянила, но навыки боя в башку ему вдолбили крепко, он действовал довольно осмотрительно. Потом и сам решился – увернувшись в очередной раз, бросился черному в ноги, повалил на песок, полоснул когтями – и отскочил. Он еще не настолько осмелел, чтобы, достигнув первого успеха, атаковать дальше. Черный поднялся, коротко рявкнул, провел мохнатой лапой по животу, глянул на окровавленную ладонь, лизнул… Рыжий протяжно провыл.
Зрители уже орали и топали ногами – это было более острым развлечением, чем поединки кулачных бойцов, мутафаги не щадили себя и дрались отчаянно. Возле решетки букмекера клубилась толпа, там опять возникла драка. Прокторы и смотрители в блестящих жилетках бросились в толпу, размахивая дубинками. Смуглый толстяк в халате расшвырял несколько человек и сунул букмекеру горсть серебра:
– Рыжий! На рыжий моя ставит!
Сзади его ухватил тощий полуголый тип, попытался оттянуть от оконца, но смуглый, не оборачиваясь, пихнул его локтем под дых, и полуголый, сложившись пополам, рухнул под ноги толпе. Зрители, кто сидел ближе, радостно заорали, кто-то выкрикнул:
– Ставлю на этого, в халате!
В рядах заржали, но тут мутафаги снова сошлись в центре Арены, и внимание публики переключилось на них. Бойцы сплелись, рвали и били друг друга, покрытый шерстью и песком лохматый клубок катался по Арене, рыча и завывая. Наконец черный оказался сверху – он побеждал, рыжий отбивался все слабей… К ним бросились служители с шестами, затрещали электрические разряды. Черный не хотел бросать добычу, скалился, рычал, огрызался. Когда мотал башкой, из окровавленной пасти летели красные брызги.