Дорога сильных. На пороге мира
Шрифт:
Дело — прежде всего.
— Так себе вино, — морщась, произнес маг и отставил кубок в сторону. — Но хорошего сюда не завозят, потому и это за приличное сойдет. Эх… скучаю я по Тахо и ее виноградникам.
— Говорят, там и женщины хороши.
— Хороши, — согласился тот. — Красивые, утонченные, страстные. Женщины Тахойской долины прекрасны, лучше них лишь в Саллоре.
Взгляд мага мечтательно затуманился, а воин скривил губы. Грен Лусар любил порой вспоминать, как прекрасна Таэллия, колыбель магии, лучшее место в мире. И женщины там хороши, и города…
Но спросить, какого дьярха таэллиец сменил тепленькую «благословенную Империю» на холодный суровый Джерр, Снур так и не решился.
Никто не решался.
С греном Лусаром можно было пить, говорить о прелестях Тахо и тамошних женщинах, но не задавать личные вопросы. Маг появился на севере лет семь назад. Как, откуда — мало кто знал, но взлетел чужеземец знатно. Шутка ли — личный маг Гуннара, среднего из дзар-етов, сыновей правителя Джерра.
— Кого с собой прихватить, обсудишь с Рейнаром. Да не кривись ты, знаю я вашу вражду. Знать бы о ней раньше… ладно. Далеко не соваться, зверье не дразнить. И вы без нужды не лезьте, пусть сами справляются. Но вернул чтоб живыми. Все. Иди.
Маг махнул рукой, отсылая гьярравара прочь. Тот скрипнул зубами, опрокинул в себя кубок с остатками вина и вышел за дверь.
Четвертый год уже он знал грена Лусара, брал его деньги, признавая господином, обставлял для него делишки, чистые и не очень. Но замашки эти, порой истинно таэллийские, бесили, как в первый день.
Поговаривали, что южанин, уроженец сердца Империи, пришелся ко двору лишь из-за моды на магов. И потому ему прощались столь ненавистные черты: характерный нос с едва заметной горбинкой и большие карие глаза, каштановая шевелюра и мягкий, совсем не мужской, рот. А еще заносчивость, спесь и высокомерие.
Но Снур привык. Этот господин не хуже другого, да и деньги платит немалые. А подаренная деревушка в Северном Эрготе, что на востоке материковой части Джерра, придает службе магу особую прелесть. Земли там спорные и беспокойные, но — свои.
Иван
Погода нынче под стать настроению: влажно, мрачно, тучи низкие, того и гляди дождь сорвется. Шорохи леса здесь будто бы тише, даже птиц не слыхать. Мир на границе с владениями иных тварей замирает, лишь тоненько позвякивают амулеты на ветке, да гремит далеко внизу горная речка. А над ней, старый и на вид такой хлипкий, застыл подвесной мост. Темное дерево перекладин, замшелое на стыках, витые канаты поручней чуть ниже пояса, и столь редкие вертикальные крепления, что лучше не спотыкаться — от падения ничего не удержит.
— На той стороне не шуметь, в старую деревню не ходить. Далеко от реки не соваться. Переправа есть и ниже, но…
Проводник, невысокий светловолосый и светлоглазый мужик, с короткой бородой, заплетенной в две сальные косицы, замолк, почесал немытую голову, покосился на ребят и добавил с сомнением:
— Случись что, не дойдут.
— Надо будет — дойдут, — отрезал Снур. Широкая ладонь давно уж тискала рукоять топора, а взгляд
Проводник безразлично двинул плечами. Вновь покосился на Линду.
— Девку-то зачем взяли?
— Говорил же, ученица, — прорычал гьярравар. — Не моя.
Мужчина хмыкнул недоверчиво, мол, видали мы таких учениц. Сказал напутственное:
— В реку не сигать, убьетесь. И вообще, лучше б вам туда не ходить. Неладно там стало.
— Что неладно?
Проводник дернул плечом.
— Тихо слишком.
— Так разве же это плохо? — спросила Линда.
Мужчина уставился на нее так, словно вообще не ожидал, что она говорить умеет. Пожевал губу и все же ответил:
— Ясно дело, плохо. Это тебе не огород возле дома, а земли иных тварей. Тут не должно быть тихо. А раз тихо, что-то меняется. А перемены всегда не к добру.
Он сплюнул под ноги девушке, будто подытоживая логическую цепочку — и свое отношение к этой вылазке.
— Мож, не пойдете? — без надежды спросил он, поглядывая на Снура.
— Пойдем. И ты — первый.
Мужчина вздохнул и побрел к мосту, уныло махнув рукой, чтобы за ним шли. Его сыновья, здоровенные, не в пример отцу — и в кого только вымахали? — первыми двинулись следом.
— И чего этот маг удумал, — донеслось до Вани ворчание проводника, — сам бы сюда ходил… да еще когда тихо…
В груди всколыхнулась глухая злость. Привычно и ожидаемо, так всегда бывало, когда видел или слышал он магов, или даже упоминание о них. Они были тем враждебным и чуждым элементом, с которым никак не мог примириться. Свои же колдующие ребята не вызывали злость лишь потому, что были своими. Но одобрения за «дурные дела» от него тоже никто не получал. Как-то пыталась с ним поговорить Марина, осторожно вещая что-то про магию земли и жизни, но он лишь отмахнулся резко. Жалел потом, девушку зря обидел, а извиниться нормально не вышло.
В эти четыре дня вообще ни на что времени не было, пролетели они как один.
Когда грен Лусар сообщил об охоте в темных землях как о деле решенном, было много вопросов. Как, где, зачем? Почему они? Почему сейчас?
Но маг в объяснения не вдавался, лишь загнал на лекцию по защите от ментальной магии и тут же — на тренировку по ней. Так хреново, наверное, не было даже в первый день в этом мире. Казалось, еще чуть-чуть — и увидишь волны страха и уныния, исходящие от мужчины. А что творилось внутри!
Гьярвен рычал и раздавал подзатыльники, требуя, чтобы боролись и рассеивали сознание, пользуясь гьяррой. Ваня, злясь, хотел огрызнуться, но внезапно стало легко, и давление на разум исчезло, будто соскользнул с него внимательный взгляд. Рейнар только хмыкнул, но хвалить не стал. Они с магом так и остались ими недовольны.
Почти весь вчерашний день провели в дороге — через лес, мимо редких полей, потихоньку забираясь все выше. Гор как таковых тут не было, но местность оказалась довольно холмистой, с каменистой бедной почвой, множеством ручьев, болотцами по низинам и невесть откуда взявшимися валунами в самых неожиданных местах.