Дорога Славы (сборник)

Хайнлайн Роберт Энсон

Я отрицательно покачал головой.

— Тогда скажите спасибо, что вам достались хотя бы нары. Ваш номер заняла семья с девятью детьми.

Я ушел.

Отель превратился в сумасшедший дом. Я не смог бы достать ничего съестного, даже если бы и захотел. В двадцати метрах надо мной находилась столовая. Везде бегали подростки, а под ногами вертелись малыши. Семьи переселенцев сидели в бальной зале. Я посмотрел на них и спросил себя, где эго их только подобрали. Вероятно, они наудачу разыграли между собой места на корабле.

Наконец я улегся. Я был голоден

и с каждой минутой становился все голоднее. Постепенно я начал спрашивать себя, почему, собственно, я так стараюсь взять с собой форму скаута, которая, по всей видимости, мне никогда уже больше не понадобится.

Если бы у меня с собой была таблица рационов, я встал бы и отправился бы в столовую — но мы с папой ее сдали. У меня было с собой немного денег, и я подумал, не стоит ли пойти и разыскать какого-нибудь спекулянта — наверное, поблизости от отеля их вертелось довольно много. Но папа всегда говорил, что иметь дело с такими людьми неприлично.

Я встал, нашел себе кое-что попить и проделал упражнения для расслабления. Наконец я заснул. Мне снились пирожные с земляникой и настоящими сливками, которые только что вынули из печи.

Я проснулся от голода, но мне внезапно пришло в голову, что это мой последний день на Земле. Поэтому я был так возбужден, что даже забыл о голоде. Я встал., надел свою форму скаута, а поверх нее натянул корабельную одежду.

Я подумал, что мы немедленно пойдем на борт корабля. Однако я ошибся.

Сначала мы должны были собраться под навесом, который был возведен перед отелем недалеко от поля космодрома. Снаружи, конечно, не было кондиционеров, но было еще рано, и пустыня еще не успела достаточно раскалиться. Я нашел букву “Л” и опустил свой багаж поблизости от нее. Папы и его новой семьи все еще не было. Постепенно я начал спрашивать себя, не придется ли мне лететь на Ганимед одному?

По ту сторону поля, на расстоянии около пяти миль, были видны корабли, стоящие на посадочных площадках, — “Дедал” и “Икар”, которые совершали полеты на линии Земля — Луна, а также старый “Бифрост”, который, насколько я помнил, курсировал между Землей и космической станцией “Супра-Нью-Йорк”.

“Дедал” и “Икар” были огромными кораблями, но я надеялся, что мы полетим на “Бифросте”. Он был первым кораблем, при старте которого я присутствовал.

Возле меня оставила свой багаж еще одна семья. Мать взглянула на посадочное поле и спросила:

— Джозеф, который из этих кораблей “Мейфлауэр”?

Ее муж попытался объяснить ей, но она не хотела этого понять. Я чуть было не рассмеялся вслух. Она стояла тут и хотела лететь на Ганимед, хотя не имела ни малейшего понятия, что главный корабль собирался в космосе и не мог совершать посадок на поверхности планет.

Постепенно все вокруг заполнялось переселенцами и их родственниками, которые прощались с ними, но я нигде не видел своего папы. Я услышал, как кто-то выкрикнул мое имя и обернулся,

это был Дюк Миллер.

— Эй, Билл! — сказал он. — Я уже думал, что не найду тебя.

— Хэлло, Дюк. К сожалению, я все еще здесь.

— Я хотел позвонить тебе вчера вечером, но телефон уже был отключен. Тогда я решил прогуляться и просто приехал сюда.

— Но ты не должен был делать этого.

— Мне хотелось бы, чтобы ты взял это с собой, — он протянул мне пакет — целый фунт шоколада. Я не знал, что мне ответить ему.

Я подумал, потом объяснил:

— Дюк, это действительно мило с твоей стороны, но я должен тебе это вернуть.

— Что? Почему?

— Вес. Это значит, масса. Я не могу взять с собой больше ни унции.

Он все обдумал, потом сказал:

— Хорошо, тогда мы его откроем.

Он открыл пакет и предложил мне кусочек шоколада. Мой желудок взмолился. Я еще никогда в жизни не был так голоден.

Я сдался и съел кусочек. Я надеялся, что этот вес выйдет у меня с потом: постепенно, становилось все жарче и жарче, а у меня под корабельной одеждой была форма скаута — не совсем подходящая одежда для июньского дня в пустыне. После этого, конечно, я почувствовал ужасную жажду. Одно повлекло за собой другое.

Я подошел к питьевому фонтанчику и сделал крошечный глоточек воды. Вернувшись назад, я закрыл коробку со сладостями и вернул ее Дюку. Я попросил его разделить их на ближайшем слете скаутов и передать моим друзьям большой привет. Он пообещал сделать это. Потом он добавил:

— Ты знаешь, Билл, мне очень хотелось бы отправиться с тобой. Правда.

Я спросил его, с каких это пор он изменил свое решение. Он, казалось, смутился но в это время появился мистер Кински, а потом подошли папа с Молли, девчонкой и миссис Ван-Метр, сестрой Молли. Каждый пожал другому руку, миссис Ван-Метр захныкала; а девчонка спросила, почему одежда у меня так топорщится и с чего я так вспотел.

Джордж внимательно посмотрел на меня, но тут назвали наши имена, и мы направились ко входу.

Сначала Джордж, Молли и Пегги, а потом я. Вес моего багажа, конечно, был известен мне с точностью до грамма, а сам я весил 131,1 фунта — я мог бы съесть еще кусочек шоколада.

— Все в порядке, — сказал человек у весов, потом он поднял взгляд и покачал головой: — Что, ради всего святого, ты надел на себя, мальчик?

Левый рукав моей формы спустился и теперь высовывался из-под более короткого рукава корабельной одежды.

Я ничего не ответил Он провел рукой по утолщениям на моей одежде.

— Мальчик, ты же отправляешься не в полярную экспедицию. Ничего странного, что ты так вспотел. Разве ты не знаешь, что ты должен носить только ту одежду, которую вам дали?

Папа вернулся назад и спросил, что произошло. Я стоял с пылающими ушами. Тут вмешался помощник служащего, но и он не знал, что им предпринять Служащий вызвал кого-то, и тот, наконец, сказал:

— Все сходится; если он утверждает, что эта штука — его вторая кожа, тогда пусть он берет ее с собой. Следующий, пожалуйста.