Дорога в бесконечность
Шрифт:
"Может быть, ты хотела бы узнать правду и об этом городе?"
– Да!
– ее глаза загорелись огнем.
– Только...
– умолкнув на мгновение, она прикусила губу.
– Не могла бы я прежде увидеть отца, убедиться, что с ним все в порядке? И остальных, если можно, тоже... Не сразу, я поняла, так не получится, потому что караван больше не единое целое, и... Но... Как-нибудь. Как можно!
– в ее глазах была мольба - просьба понять ее, то, что она не могла объяснить, и помочь.
"Конечно, милая, - демоны заговорили с ней, как с ребенком, которому готовы оказать покровительство.
– Ты увидишь своих родных".
Мати закрутила головой, думая, что окружавшие их тени опять начнут меняться, открывая ей зеркало врат в далекие
"Не бойся, - поспешили успокоить ее собеседники.
– Не сомневайся. Все будет, как мы сказали. Просто иначе. Немного иначе. Закрой глаза... Спокойно, спокойно. Дыши глубоко и ровно. А теперь представь себе того, кого ты хотела бы увидеть..."
– Папа!
– шепнула Мати, чувствуя, что глаза наполнились слезами. Ей стало страшно. Ведь прошло столько лет... Жив ли он?
"Жив, - решила она, упрямо сжав губы, - он не мог уснуть вечным сном, не попрощавшись со мной! И демоны... Они бы знали, если что... И... Они ведь не такие жестокие, чтобы, подарив надежду, миг спустя отобрать ее, бросая душу и сердце в бездну отчаяния!"
Глава 16
Ее окружила черная пустота. Впрочем, не удивительно. Как можно что-то разглядеть с закрытыми глазами? Однако спустя какое-то время караванщице начало казаться, что она действительно что-то видит. Сначала это были отблески света, мерцания, переплетавшиеся в удивительный узор, подобный рисунку звездного неба, но куда более живой, наполненный движением. А потом...
Отец возник вдруг, из пустоты. Он был все тем же широкоплечим, кряжистым бородачом, в волосах которого не прибавилось ни одного нового седого волоса, словно минувшие годы, такие беспощадные для Мати, обошли его стороной.
Между тем серые тени призраков исчезли, унеся с собой храм Курунфа, а возникший на его месте мир больше всего походил на остров мечты. Зеленые горы подпирали бескрайнее голубое небо, деревья оазисов мирно соседствовали с растениями, встречавшимися только в легендах и сказках. Задумчивый прохладный ветерок нес на своих крыльях дурманный запах трав и свежий, чуть солоноватый дух моря. Воздух, такой чистый, словно духи только что отмыли его со всем доступным им старанием, полнился птичьими трелями, шуршанием трав и негромким шепотом листвы. Вот только шум прибоя, к которому Мати за долгие годы успела привыкнуть, здесь совсем не слышался.
"Словно море где-то далеко...
– подумала она, начиная понимать.
– Если там был остров, то здесь, наверное, материк..." - однако это открытие не расстроило Мати, скорее наоборот, обрадовало ее. Ведь куда интереснее увидеть что-то новое, чем вернуться к уже давно знакомому и привычно обыденному.
Вокруг нее шумело золотое поле. Колосья пшеницы были так высоки, что Мати на какое-то мгновение почувствовала себя потерявшейся среди них, налившихся зерном и приопустивших головки в ожидании скорого прихода жнецов. Сначала ей показалось, что это поле заполняло собой весь мир, но на самом деле оно было не таким уж большим, заканчиваясь с одной стороны у края леса, с другой - фруктового сада, с третьей - парка-прибежища самых удивительных из растений. Наконец, с четвертой стороны возвышалась высокая зеленая гора и на ней - казавшийся картинкой из старой сказки замок. Его тонкие точеные башенки уходили в бескрайние лазурные небеса. Он походил скорее на священный храм, чем на белый дворец острова мечты, излучал тепло и умиротворяющий покой. И - при этом - в нем не было ни тени тягости вечных разлук, постоянное ожидание которых ложится тяжелой ношей на плечи, пригибая стены к земле, омрачая даже радость новых встреч. Этот замок-храм был свободен от оков страха, построенный из камней самой вечности посреди бескрайней вселенской дороги. Он приковывал к себе, влек, не желал отпускать...
Сделав всего лишь шаг по направлению к нему, Мати поняла, что уже не может остановиться.
Девушка ничего не видела, по наклону земли под ногами понимая, что начался подъем в гору, по заскользившим по щекам теням - что вступила под своды покрывавших склон невысоких деревьев. Ветра играли зеленой листвой, о чем-то переговариваясь между собой, шуршали травы, кивали крошечными головками, соглашаясь с еще невысказанными словами, цветы. А чуть в стороне, на толстом стволе упавшего дуба, сидел, опустив голову на грудь, хозяин каравана. Казалось, что он кого-то ждал. Ждал, ждал, и задремал, сомлев на солнышке.
– Папа!
– вскрикнув, она бросилась к нему, упала рядом в траву, обхватила его ноги, прижалась...
– Папочка!
– Ну что ты, что?
– он тотчас очнулся, поспешно поднялся, увлекая за собой дочь.
– Откуда эти слезы? Ведь еще на заре ты говорила мне, что сегодня - самый счастливый день твоей жизни. И вот вдруг...Что-то случилось?
– спросил караванщик, однако в его голосе не было и тени беспокойства, словно он заранее знал, был убежден, что ничего плохого больше никогда не случится.
– Успокойся, успокойся, - он прижал ее к груди, но не крепко, осторожно, будто боясь помять ее одежду, - все хорошо, все просто замечательно, - затем Атен чуть отстранил от себя дочь, но сделал это как можно мягче, чтобы она не решила, что он ее отталкивал.
Несколько мгновений караванщик молча смотрел на нее и в широко открытых глазах читались глубокая родительская любовь, восхищение, радость и, может быть, чуть-чуть грусти и опасения, которые не очерняли светлых чувств, а разве что чуть-чуть оттеняли их, делая более яркими и радужными.
– Какая ты все-таки у меня красавица!
– он поправил локон молочно-белого цвета, упавший на лицо дочери.
– Что ты, папа, - смущенно-растерянно пробормотала она, уткнувшись лицом в плечо отца. Мати уже давно видела себя старухой, может быть и красивой - но совсем старой, такой старой, что душа разбивалась на части и в кровь резала сердце, слезы каплями огненной воды текли из глаз и хотелось кричать от жуткой, нестерпимой боли: "Великие боги, ведь все, вся жизнь позади!" А мечтать о вечной молодости после рассказа демонов - все равно, что грезить о картинке в книге, плоской и безжизненной...
– Милая, милая, - осторожно держа ее за подбородок, он отвел лицо дочери, провел по щекам, смахивая слезинки.
– Опять плачешь! Ну, уйми скорее слезы! У тебя впереди счастливая жизнь...
– Я...
– всхлипнула было Мати, но отец, не давая ей ничего сказать, продолжал:
– Понимаю, ты боишься. Замужество - это... Это... Мне самому страшно отдавать тебя, мою маленькую девочку, но... Но я хочу, чтобы ты была счастлива! А сейчас... Сейчас ты выглядишь такой счастливой! Пусть испуганной - это понятно, но счастливой. Даже несмотря на эти слезы. Ведь я понимаю, они - от радости.
– Папочка...
– она не понимала... И тут вдруг ее взгляд, в смятении метавшийся птицей между небом и землей, скользнул по зеркальной глади крошечного озерца, оказавшегося у ее ног. И в нем она увидела свое отражение.
Первое, что, пораженная, она заметила, было золотое свадебное платье, укрывавшее ее с ног до головы трепещущими на ветру легкими складками драгоценного бархата, лучшего шелка и тончайшего гипюра.
– Великие боги, - сорвалось с ее губ. Она не верила, не могла поверить... Ее взгляд обратился на себя, пальцы заскользили по шелковистой, белоснежной коже рук. Но что еще ей оставалось, как не поверить? Тем более, что ей так хотелось.
– Этого не может быть!
– но глаза уже горели, душа трепетала - ее мечта исполнилась. Та, заветнее которой у нее теперь не было - она вновь стала молодой, словно всех тех лет на острове и не было вовсе.