Дорога в бесконечность
Шрифт:
Мгновение - и Мати вновь смотрелась в зеркало озерца, во все глаза, восхищенная, очарованная увиденным.
"Нет, - еще мгновение спустя поняла она, - время все-таки прошло. Пусть не так много, как на самом деле, всего пара лет, но все же... "
Эти годы... Они не состарили ее ни на миг, лишь отточили красоту. Длинные молочного цвета волосы струились потоком сверкавших солнечных лучей. Распущенные, ничем не сдерживаемые, они то расстилались за ней шлейфом госпожи Айи, то вздымались крыльями причудливой сказочной птицы, готовые поднять над землей, унести в небесную синь.
Лицо отражения
Плавный овал лица, тонкий, прямой нос, алые чувственные губы, огромные синие глаза, сверкавшие под черной пеленой длинных приопущенных ресниц...
– Это что же, я?
– прошептала она, касаясь пальцами щек, лба...
– А кто же еще!
– воскликнул караванщик.
– Ты не пугай меня, дочка, - строго погрозил он ей пальцем, - от счастья ведь тоже бывает рассудка лишаются! Ты слышишь меня? И понимаешь, о чем я говорю?
– Слышу и понимаю, - блаженно улыбаясь, наслаждаясь каждым мгновением новой жизни, промурлыкала девушка.
– Вот и хорошо, вот и замечательно, а то я уже начал беспокоиться: уж больно ты сегодня... какая-то сама не своя.
– Со мной все в порядке, папочка, просто... Просто я так счастлива... так счастлива, что... Что готова голову потерять!
– Счастлива - это хорошо, это замечательно, а вот что касается головы... Вообще-то, это не обряд испытания, так что голова тебе вряд ли понадобится, но все же... Пусть лучше она будет на месте, а то мало ли что, вдруг жених тебя не узнает, без головы-то...
– Ой, папа!
– она зарделась румянцем.
– Что ты такое говоришь!
– Действительно, что это я, о чем думаю? Узнает - не узнает, какая теперь разница? Уже все уговорено, обговорено - так что не отвертится.
– А...
– девушка вдруг поняла, что отец говорил о ее замужестве, причем так уверенно, что у нее не оставалось никаких сомнений: он не шутит. "Неужели?!" - сердце йокнуло у нее в груди, полнясь радостью.
– А... Раз все оговорено... Папуль, скажи мне пожалуйста, за кого ты выдаешь свою послушную дочь?
– Выдаю?!
– не сдержавшись, Атен расхохотался.
– Послушную дочь?!
– он смеялся долго, все никак не мог успокоиться.
– Ну, повеселила ты меня!
Мати смутилась, опустила глаза. Ей было страшно любопытно. Именно - страшно. До ужаса, замирания сердца и дрожи в коленках. Но спросить еще раз... Это было еще страшнее. И как-то... неловко. Даже стыдно. И она, вместо этого, поспешно заговорила:
– Ладно, папочка, ладно! Я все поняла!
– И вспомнила? Ты помнишь, что сегодня твой день и тебе надо быть безоглядно счастливой, обворожительно красивой и немного смущенной? Нет, смущенной - самую малость. А то, видя эти красные, как помидоры, щеки люди могут всякое подумать.
– Да, хорошо! Ну, я побежала!
– Куда!
– удержал ее за руку отец.
– Ну... Мне... Тут... Надо...
– затороторила она нечто несвязанное, пока, наконец, не выпалила: -Я только на
– и, прежде, чем Атен успел ее остановить, исчезла среди деревьев.
– У-ф!
– вновь оказавшись посреди пшеничного поля, вздохнула Мати. Она испытала облегчение оттого, что, наконец, осталась одна.
"Еще чуть-чуть, и я действительно лишилась бы головы. Ее бы унесло порывом разбушевавшегося ветра, словно осколок разбившейся ледяной статуи".
Правда, она и так чувствовала себя не совсем уверено... Вернее даже - совсем не уверенно. Руки нервно теребили край золотого одеяния, коленки дрожали.
– Великие боги, что же это?
– и, не выдержав своих мыслей, оказавшихся еще хуже разговора с отцом, от которого она так поспешно убежала, девушка опустилась на землю, только потом подумав о том, что мнет и пачкает одежду. А ведь это было свадебное платье, которому надлежало выглядеть безупречным...
В первый миг она была готова в страхе вскочить, начать поспешно приводить себя в порядок, надеясь, что все еще можно будет исправить, но потом, к собственному удивлению, небрежно махнула рукой:
– Ну и ладно! В конце концов, это всего лишь мечта моего отца. Хороша мечта - выдать меня замуж! Ну, папочка! Он что же, действительно так страстно хочет избавиться от меня?
– нет, она прекрасно понимала, что отец желал ей только добра. Он постоянно думал, заботился о ней. Так было и так будет всегда, пока он жив. Вот ведь, даже его мечта - о ней. Просто...
– Он хочет, чтобы я была счастлива. А быть счастливой одна я не смогу...
– вот странно, она сама поняла это лишь прожив долгие годы на острове мечты. Как же хорошо отец должен был знать ее...
– Папа, мой папочка!
– ее губы смеялись, в глазах же стояли слезы. В один и тот же миг ей было весело и горько, причем оба чувства были одинаково искренни и ярки. И Мати сама не понимала, какое из них было сильнее.
"Я хотела бы остаться навсегда в мечте отца...
– это действительно было так. И Мати уже решила для себя, что обязательно вернется сюда. Конечно же, ведь отец не пожелает для нее ничего плохого.
– Это - именно то место, в котором мне будет лучше всего!"
Да, все так, все так... Вот только...
"Я вернусь... Но сейчас я должна уйти. Ненадолго. На мгновение. Все равно без меня эта мечта не возможна, так что я обязательно вернусь, - успокаивала она себя, закрывая глаза.
– Только проверю, все ли в порядке с Шамашем. Ведь он тоже оказался в этом городе... Конечно же, демоны не в силах справиться с могущественнейшим из богов, но... мало ли... Ведь у него тоже есть мечта...
– да, вот что на самом деле сильнее всего хотелось ей узнать: о чем мечтал ОН?"
И только она успела подумать об этом, как все вокруг наполнилось свистом ветра. Его резкие порывы разбросали волосы, растрепали их, запутывая...А потом сильные, могучие крылья ветра подхватили ее, понесли неизвестно куда...
...Мати очнулась оттого, что прямо возле самого уха прозвучал громкий женский голос:
– Полеся, проснись!
– Я не...
– начала она, но остановилась, задумавшись, не зная, что ей следовало сказать в первую очередь: что она не спала или что она не Полеся, чтобы это ни значило.