Дорога в снегопад
Шрифт:
Последние слова Алексея, которые он и сам-то не знал, как смог так изящно произнести, захватили зал. Некоторое время люди сидели молча, а из-за стеллажей с импрессионистами выглядывали такие же задумчивчивые, сосредоточенные лица покупателей. Как будто каждый сейчас мучительно искал ответ на этот самый вопрос: как вернуть миру и человечеству прежнее очарование?
Потом кто-то задавал какие-то вопросы, Юля металась по залу с микрофоном, он отвечал, ловил ее взгляд и ему казалось, что глаза ее блестят по-особенному. Слово взял пожилой мужчина, одетый в заношенный пиджачный
– Как вы относитесь к тому, что результаты некоторых достижений науки несут угрозу нашему здоровью? – резким голосом спросил он, и, не успел Алексей сказать и слова, мужчина придержал у своих губ микрофон, который поднесла к нему Юля: – Позвольте, я сам отвечу.
– Да, конечно, – несколько обескураженно согласилась Юля, окончательно отдав микрофон на волю вопрошающего.
– Общеизвестно, – начал мужчина густым строгим баритоном, – что мы живем в век научных открытий. Но все ли они хороши для человека? Нет ли среди них таких, которые ему вредят? Вот, например, мобильная связь и компьютеры. Удобно? Да. Полезно? – Мужчина выдержал знаменательную паузу и торжественно приговорил: – Ни в коем случае! Не больше трех минут в день можно говорить по мобильному телефону. Не больше трех минут. Только самое главное, самое важное. Понимаете? – Глаза его остановились на Юле и заискрились добродушной хитрецой. – Взяла трубку, набрала номер, дождалась ответа и сказала: «Больше не люблю, ухожу к другому». Все! – Он намеревался еще что-то добавить, но Юля уже оправилась от удивления и овладела ситуацией.
– Спасибо вам за ценные советы, – сказала она, – но мы немного отклонились от нашей темы. – Так, из Интернета у нас нет вопросов? – обратилась она к своему коллеге, но тот отрицательно покачал головой.
Осудивший прогресс мужчина, лицо которого сияло удовлетворением, поднялся со своего места и удалился, покачивая головой. Потом Алексей довольно долго объяснял какой-то пожилой покупательнице, забредшей в конференц-зал на звуки его голоса, почему именно нельзя получить копию хрусталика глаза, после чего Юля поблагодарила слушателей за внимание и объявила встречу оконченной.
– Отлично! – возбужденно проговорила она. – Замечательно! То, что нужно. Просто зашибись!.. Ты не очень спешишь?
Он пожал плечами, ведь втайне надеялся, что они еще побудут вместе.
– Тогда подожди меня немного, вместе пойдем.
Пока клаудвочеры разбирали аппаратуру и обменивались восторгами, Алексей стоял у полок с книгами, тупо пялился на их названия, ни черта не понимая, и все пытался ответить на вопрос: а что же здесь сейчас произошло? Ему было совершенно не жалко ни потраченного времени, ни разговоров с этими бедными стариками, которые едва ли что поняли из его выступления, – просто он пытался постичь цель всего этого действа, а ее-то, видно, и не было. Из этих размышлений его на время вывела возникшая перед ним Юля. Лицо ее выражало такое счастье, что причиной его можно было, не боясь ошибиться, назвать только одно чувство.
– Пройдем до Неглинной, – предложила она, – я машину там оставила. Крутилась, крутилась,
Бывают дни, когда Москва, несмотря даже на непоздний час, словно бы утомляется раньше обычного. Машины разбегаются, как тараканы от яркого света, толпы редеют, как волосы лысеющего мудреца, оставляя улицы и переулки наедине с самими собой. Город, по которому они шли, освещенный местами щедро, местами таинственно, не выглядел слишком многолюдным.
– Вот мне тридцать восемь лет, – сказал он с едва заметной иронией, – а я впервые выступал перед такой… – он задумался, подбирая слово, – перед такой заинтересованной аудиторией.
– Правда? – удивилась Юля. – Ты выглядишь гораздо моложе. Это еще мало сегодня было народу. Бывает, полмагазина сбегается.
Он хотел еще спросить, а какую, собственно, цель преследует вся эта «движуха», но побоялся, что такой вопрос может обидеть ее.
– «Клаудвочер» – это что? – вместо этого поинтересовался он.
– В переводе с английского – «сloud» – облако, «wacher» – смотрящий, получается – наблюдающие за облаками.
– Да в переводе с английского я и сам понимаю. Я имею в виду, что это такое – за облаками наблюдать? Чего за ними наблюдать-то?
– Сейчас мир погряз в самом себе, – еще раз удивилась Юля. – Должны же люди задумываться о вечном.
– В общем, – подсказал он, – вы помогаете людям быть добрее.
– В общем, да, – рассмеялась она, довольная тем, что Алексей так удачно выразил мысль, которая ей не давалась.
– И за это сейчас деньги платят? – спросил он с деланной недоверчивостью.
Она только пожала плечами. Все-таки нечто в ней оказалось задето.
– Наша деятельность основывается на трех принципах, – пояснила она с достоинством, – честное слово, доброе дело, свободное мышление.
– Но вот эти люди, – все-таки не сдержался он, – им-то зачем все это? По-моему, им не это нужно, ну, в первую очередь не это, – счел он необходимым себя поправить, – а нормальные пенсии и надежное медицинское обслуживание.
– Ты не любишь людей, – горестно констатировала Юля.
– Да нет, – возразил он. – Просто я их люблю на своих местах.
– А они и были на своих местах. Прийти послушать популярную лекцию – это их выбор.
Чем возразить на это, он уже не нашелся.
– Прекрасная клаудвочерка, – произнес он любезно, – если вы окончательно не монополизировали право на честное слово, доброе дело и свободное мышление, то я бы предложил немного согреться.
Они вошли в полупустую кофейню и сели у окна, где цветными пятнами проплывали расплавленные толстым стеклом габаритные огни и сутулились, подскакивая на высоких каблуках, спешащие по домам работницы офисов. Название «Измайлово» так часто звучало в ее речах, что он сказал:
– Измайлово для меня какой-то запретный район. Бывал там всего-то несколько раз, по-моему. Не часто заводила судьба в Измайлово. Расскажите, как там у вас в Измайлово.
– Да я не из Москвы, – сказала Юля, и сказала это не без смущения. – Я там квартиру снимаю.