Дорогами ложных солнц

Тигиева Ирина

— Куда мы едем?

— Этого ещё не хватало, — процедил Джеймс.

— Чего? — я всхлипнула отчётливее. — Раздражают слёзы, до которых сам же и довёл?

Он промолчал — только сжал руль так, что тот затрещал, и сильнее надавил на газ. А я, решив окончательно отравить ему поездку, начала ещё и тихонечко подвывать. Видимо, это совершенно вывело из равновесия «железного Джеймса», как я его про себя окрестила. Коротко глянув на меня, он неожиданно заявил:

— Мне понравилась сцена, которую ты устроила.

— Ч-что? — растерялась я.

— Лиз Транс или как её. Мне понравилось, как ты выставила её на посмешище.

— Не только её. Всех англичан, думающих, как она. Вообще, никогда вас особенно

не любила!

— Их, — поправил меня Джеймс. — Я — ирландец, и тоже никогда их особенно не любил.

— Скажи ещё бывший член ИРА, — не удержалась я от шпильки. — Или не бывший? Они ведь ещё существуют?

— Неофициально. Но я не имею к ним никакого отношения. В отличие от моего деда.

— Час от часу не легче… Грабитель, шантажист, теперь ещё и потомственный террорист. Что дальше? Убийца?

Он только усмехнулся.

— Красноречиво, — буркнула я и отвернулась к окну.

Остаток пути прошёл в молчании, нарушать которое ни мой спутник, ни я не стремились. Но, затормозив возле моего дома, Джеймс, против своего обыкновения унестись прежде, чем я закрою за собой дверцу, заглушил мотор и повернулся ко мне.

— Я понимаю, что ты пытаешься сделать, Сурэйя. Ничего не получится. Думаю, и оттолкнуть Рэя тебе не удастся — он слишком влип. Но, даже если сможешь, остаётся ещё наш клиент, помешанный на этой картине чуть ли больше, чем Рэй — на тебе, а также Чарльз и его страх перед нашим клиентом. Ты видела Поппи. Законченная истеричка и психопатка. Её отец — гораздо хуже и опаснее. Я бы никогда не пошёл на сделку с ним, но он предложил за картину баснословную сумму, и Чарльз не устоял. Теперь у нас нет другого выбора, кроме как достать картину любыми средствами.

— Так доставайте! — не выдержала я. — Наверняка дом Эндрю — не первая «неприступная крепость», в которой хранится то, что вам нужно! До сих пор же вы как-то справлялись без меня?

— В каждой операции мы ищем оптимальный подход для её осуществления, — голос Джеймса продолжал оставаться спокойным. — В этой наш подход — ты.

— Всякий раз ищете жертву, которая делает за вас грязную работу? А что потом? Утилизацию тел тех, кто слишком много знал, тоже вписываете в счёт клиенту?

— Ни я, ни Чарльз не причиним тебе вреда, Сурэйя, — серьёзно заверил Джеймс. — Если поможешь достать эту картину, больше никогда о нас не услышишь. Обещаю.

— А если не помогу?

— Жизнь, которую ты наладила в Лондоне рухнет. Ты всё равно выполнишь то, что нам нужно — не имея иного выбора, мы не отступим. Но, когда уйдём, тебе лишь останется собирать осколки того, что можно было сохранить, — наклонившись через меня, он открыл дверцу машины. — Подумай об этом. Я позвоню завтра.

Не произнося ни слова, я выбралась из машины и, не оборачиваясь, направилась к подъезду дома. Слышала, как заревел мотор, и Джеймс укатил прочь. А потом отперла дверь и вошла внутрь.

***

Птичье чириканье нарушило утреннюю тишину. Вздохнув, я перевела глаза с потолка, в который таращилась вот уже несколько часов, на ночной столик, где надрывался будильник. Он был настроен так, чтобы каждый день будить меня разными звуками: музыкой, плеском волн… птичьим чириканьем. Хотя сегодня можно было обойтись без будящих звуков. Полночи я просидела в кресле с бокалом вина, задумчиво глядя на расставленные на столе горящие свечи. Вторую половину провела в постели, терпеливо дожидаясь утра. Мой тщательно продуманный план сработал лишь наполовину. Вернее, он сработал, как и задумывалось, но достигнуть того, к чему стремилась, удалось лишь отчасти. Вчера я разыграла перед Джеймсом спектакль и была уверена, что он повёлся, пока не поняла: он разыгрывает свой спектакль и надеется, что поведусь я. Проникновенный взгляд, «откровенный» разговор, восхищение тем, как я обошлась с английской невеждой —

самая настоящая игра в «хорошего копа». Но всё же из нашего псевдо-доверительного разговора я узнала и кое-что полезное, что раньше не учитывала: страх моих «подельников» перед клиентом-психопатом, который, в случае неудачи, выместит разочарование на тех, кто его разочаровал. Можно бы подумать, Джеймс преувеличивает опасность со стороны заказчика, пытаясь лишний раз на меня надавить. Так бы и решила — если бы речь шла о другой картине. «Скажи мне, кто твои друзья, и я скажу, кто ты» — известная поговорка. Но я бы сказала это о картинах. Они завораживают нас, затрагивают такие глубины подсознания, в которые мы не пускаем никого, подчас и самих себя. Картины — истинное зеркало души, открывающее все её секреты тем, кто способен разгадать подобные «послания». Я научилась их разгадывать. В университете всерьёз заинтересовалась связью между психикой и восприятием живописи. Даже посвятила этой теме мою мастерскую, углубившись в неё достаточно, чтобы сейчас не сомневаться: человек, помешанный на картине, которую стремятся украсть для него Чарльз и Джеймс — опасен. И это немного всё меняет.

В галерее я появилась почти вовремя. Улыбнувшись выскочившей навстречу Бетти, протянула ей капхолдер со стаканчиками кофе.

— Спасибо, мисс Шейх, — она замялась. — К вам…

— Сурэйя!

Вздрогнув, я чуть не уронила оставшийся стаканчик. Из-за ближайшей колонны вывернул…

— Мистер Рэй… — бросила острый взгляд на Бетти, и девушка, едва заметно кивнув, удалилась.

— Что вы здесь делаете? — холодно посмотрела на незванного гостя.

Донжуан неуверенно улыбнулся и качнул рукой — через локоть был перекинут мой забытый плащ.

— Хочу вернуть хрустальную туфельку, оставшуюся у меня после твоего бегства с бала, — он сделал паузу, явно ожидая от меня какой-то реакции.

Но я молчала, не сводя с него ледяного взгляда, и поклонник вздохнул.

— Не надо так, Сурэйя. Я повёл себя не лучшим образом, но подобное наказание — слишком сурово для моего проступка. Я не скрывал, как к тебе отношусь.

— А я не скрывала, что не ищу таких отношений, мистер Рэй, — отрезала я. — Хотя сомневаюсь, что «отношения» — подходящее слово для того, что, судя по всему, ожидаете от меня вы.

— Ожидаю от… — на холёном лице отразилось негодование. — Мой черёд задать вопрос: так вот какого мнения обо мне ты?

Ничего не ответив, я опустила глаза и, подойдя к нему, протянула руку:

— Спасибо за «туфельку», мистер Рэй.

Он молча перекинул плащ через мой согнутый локоть, но, не успела я отодвинуться, стиснул мою ладонь.

— Не хочу, чтобы всё закончилось так, Сурэйя. Прошлой ночью я был несдержан, но это — единственное, в чём меня можно упрекнуть. Интересуй меня простая интрижка, я вёл бы себя с тобой совершенно иначе: не стал бы показывать мою коллекцию и представлять друзьям, которых очень ценю. Мне жаль, если я напугал тебя, но, надеюсь, ты всё же простишь этот проступок и позволишь доказать, что ошиблась, заподозрив меня в легкомыслии по отношению к тебе, — жестом галантного кавалера он прижал к губам мою ладонь и, выпустив её, направился к двери.

А я вспомнила слова матери «Чувство вины, испытываемое мужчиной, — очень серьёзное оружие в руках женщины». И, мысленно усмехнувшись — сейчас мама бы точно мною гордилась! — произнесла:

— Думаю, мне тоже нужно извиниться — за то, как повела себя с миссис Транс. Вероятно, теперь ты жалеешь, что представил меня «друзьям, которых очень ценишь».

Донжуан обернулся от двери, по губам пробежала улыбка, озарившая его мрачное лицо.

— Вовсе нет, Сурэйя. Наоборот. Теперь я знаю тебя с новой стороны. И она нравится мне чуть ли не больше, чем все остальные. Я позвоню. Надеюсь, ты ответишь, — и шагнул за порог.