Дороги и Тропы
Шрифт:
Придешь — твое сердце замерзнет в груди".
После страшной легенды разговоры не клеились, а вот усталость брала своё. Палатки ставить не стали, улеглись, завернувшись в плащи, сократив время караулов до часа, чтобы менять друг друга как можно чаще. Первую стражу взяли на себя самые молодые.
Тайри проснулась от того, что ее кто-то изо всех сил тряс за плечи. С трудом прогнав сон и, наконец, разглядев испуганное и бледное, даже в свете костра, лицо Кеми, она резко села.
— Что случилось?
— Не знаю. Что-то начинается… Будто воронка вокруг нас. И… нам не уйти…
— Перестань паниковать! — строго сказала Тайри, —
— Уснул, я не стала будить.
— Тоже мне, часовой! Я посмотрю, что тут творится, а ты быстро буди всех. В другой раз отоспимся.
За границей теплого освещенного круга тьма подрагивала, текла слоями, то редела до бледно-синих сумеречных оттенков, то сгущалась в непроглядную смоляную массу. Гуща эта расползалась по земле, подползала медленными ручейками со всех сторон, но достигнув некой границ, судорожно отдергивалась. Соваться со своими заклятиями познания в этот кошмар Тайри не хотелось, но времени на раздумья не было. Потоки силы всех четырех стихий, впитавшие в себя нечто знакомое, тягостное, перехватывающее горло и вымораживающее сердце, кружили, будто стая хищников, над шестеркой отчаянных смельчаков…или сумасшедших, это как посмотреть. Что привлекло сюда эту тьму? Или… кто? Тайри с ужасающей ясностью вспомнила свою беседу с императором и его слова о том, что виновниками всех катаклизмов на Запретном континенте были, в том числе, и далекие предки Льоффов. Неужели тот маг-клятвопреступник из легенды — тоже Льофф? И ужас брошенного на произвол судьбы Саттара узнал Льоффа в одном из них?!
— Вот ведь дрянь… — услышала леди Даллет хриплый спросонья голос Орнери, — кто ж такое сотворил-то… Смертью разит. Старой смертью, страшной, мученической… Кто-то, видимо, пытался кого-то спасать, но не сумел, а получилось у него вот это…
— И что нам делать?
— Для начала понять, как они умерли, — напряженным голосом ответил Адалер, — Кеми, сможешь посмотреть?
— Они… горели…задыхались…тонули в липком и огненном…и звали, звали. Это люди, все люди из того города, где мы были.
— О Творец… — Даль, кажется, тоже догадался, почему древний ужас пришел за ними даже сюда, оставив позади городские стены. Но "снежный принц" не был бы самим собой, если бы позволил панике овладеть сознанием. — А теперь подумаем, что бы мы сделали для них, если бы оказались в том времени.
Брат императора, видимо, уже принял решение. Глаза тускло засветились снежно-голубым, как и ладони. Лицо резко заострилось, прорезались морщины, выдавая истинный возраст мага.
— Лично я бы пробил им дорогу прочь из города и, по возможности, прикрыл ее щитами. Орнери, притуши свой огонь. Тайри, Гай, помогайте.
Адалер подошел к судорожно подрагивающей вязкой тьме, поднял обе руки. Ледяной ветер ударил в живую стену, метнулся вдоль нее, нашел лазейку и выскользнул из круга. Маг опустился на одно колено и положил ладони на землю. Узкая тропа промерзшей твердой земли побежала от костра вдаль, за холмы. Над ней невесомой сетью повисли созданные Тайри и Гаем магические щиты. То, что окружало магов, весь этот мрак и ужас, предсмертные крики и проклятия, безнадежность и отчаяние, хлынули в узкий коридор так быстро, как будто на другом его конце все погибшие тысячи лет назад снова обрели бы жизнь.
Через бессчетное количество минут над потухшим костром в розовом рассветном небе гасли последние звезды. Тихо плакала Кеми — так, как плачут от облегчения, уткнувшись
— Держи его за руку, Орни, — тихо сказал ваюмн онемевшей от горя женщине, — ты же птица. Расправь крылья и тяни его сюда, к жизни, к любви, к себе. Он у нас, конечно, ледяной, но сердце-то у него горячее. Такое же, как у тебя.
— А он слишком много отдал холоду… — всхлипнула леди ор Лоуке, опустилась на колени, сжала обеими руками безжизненную ладонь Даля, прижалась горячими губами к пальцам.
Тайри разлепила спекшиеся губы:
— Гай, черный каменный флакон из моей сумки. Три капли, и пусть проглотит. Если не поможет…
— Не поможет, — пророкотал рядом знакомый голос, — а вот я попробую…
Скайяр всмотрелся в лицо мага, ставшее восковым и отрешенно-холодным, стер пену с его губ, склонился, прислушиваясь.
— Плохо дело, — дракон легко поднял бесчувственное тело Даля, повернулся к Орнери, — сядь удобнее, тебе следует его обнять и держать так… пока все не закончится. Согревай его, птица, согревай и держи всей силой своей огненной души, всем постоянством своей любви. Запомни, это очень важно, ОЧЕНЬ!
Тайри тихо попросила:
— Приведи его назад, Скай, пожалуйста…
— Продержись, девочка, пока мы не вернемся. Ты — наша дорога и наша дверь.
Синеглазый распахнул перед собой странный, светящийся мутно-серым, портал. По ту сторону просматривалась неширокая дорога, по обе стороны её высились горы. Секунда — и над ней, мощно взмахивая крыльями, взлетел синий дракон. Он быстро удалялся и скоро совсем исчез из виду.
Закончился тяжкий сон, где она раз за разом бежала по глубокому снегу в бальном платье и легких атласных туфельках, пытаясь догнать кого-то важного и нужного. Проваливалась, падала, поднималась и бежала дальше… А потом, поняв тщетность всех усилий, просто ложилась лицом в колючий снег, содрогаясь от беззвучных рыданий. Не догнать, не вернуть, все потеряно, и жить с этим невозможно… Но всему приходит конец, и, в очередной раз обжегшись холодом, она вскрикнула и открыла глаза.
Чья-то горячая ладонь коснулась щеки, и Тайри окутала волна родного тепла, прогоняя прочь все кошмары и вселяя уверенность. Теперь все будет хорошо. Обязательно будет…
— Гай…
— Слава Творцу, ты проснулась, — мастер улыбался, но глаза у него были измученные.
— Я слишком долго спала?
— Можно сказать и так. Скай сказал — тебя слишком сильно затянула дорога чужой смерти, по которой ты пошла.
— Что с Далем?!!
— Жив и уже вполне себе деятелен. Вы с драконом притащили его от самой Черты. Как только мы поняли, что Даль вне опасности, ты… уснула. Во всяком случае, больше всего это было похоже на сон. Никто не смог тебя разбудить, дыхание становилось все слабее, а у Ская уже не было сил. Он ругался, как сотня матросов, рычал и плевался бы огнем, будь он в истинном обличье. Клял себя, всех нас и обстоятельства, говорил, что никогда себя не простит, что спасать он обещал тебя, а не кого-то другого, и что, скорее всего, сама ты уже не вернешься, а лететь он не может. Только Кеми как-то удалось его успокоить. О чем уж они шептались, не знаю, но после этого твой синеглазый друг перестал рычать, поколдовал еще над Далем и исчез.