Дороги свободы. I.Возраст зрелости

Сартр Жан-Поль Шарль Эмар

– Я не вернусь в свою гостиницу: она вполне способна туда заявиться.

– Тогда переночуй у Клода.

– Так я и сделаю.

У Ивиш возникла идея.

– Напиши ей. Это более пристойно.

– Лоле? Ну уж нет!

– Напиши.

– Я не знаю что.

– Я тебе составлю письмо, дурачок.

– Но для чего?

Ивиш удивленно поглядела на него.

– Как, разве ты не хочешь с ней порвать?

– Не знаю.

Ивиш казалась раздраженной, но не стала настаивать. Она никогда не настаивала, это было ее особенностью. Но так или иначе между Матье и Ивиш

Борис должен был играть осторожно: сейчас желания потерять Лолу у него было не больше, чем ее увидеть.

– Посмотрим, – сказал он. – А пока нечего думать об этом.

На бульваре было хорошо, люди выглядели добряками, он их почти всех знал в лицо. На витринах «Клозри де Лила» играл веселый солнечный зайчик.

– Хочу есть, – сказала Ивиш, – пойду позавтракаю. Она вошла в бакалейный магазин Демариа. Борис ждал ее на улице. Он чувствовал себя слабым и растроганным, точно выздоравливающий, и прикидывал, о чем бы подумать, чтобы доставить себе маленькую радость. Внезапно его выбор пал на «Исторический и этимологический словарь воровского жаргона и арго». И он возрадовался. Словарь лежал теперь на его ночном столике, заполняя его целиком. «Это часть обстановки, – вдохновенно подумал он, – я искусно провел операцию». И поскольку счастье никогда не приходит одно, он подумал о ноже, вынул его из кармана и открыл. «Я везучий!» Он купил его только накануне, но этот нож уже имел свою историю, он пронзил плоть двух самых дорогих для него людей. «Он чертовски хорошо режет», – подумал Борис.

Мимо прошла какая-то женщина и пристально посмотрела на Бориса. Она была просто потрясающе хорошо одета. Борис обернулся, чтобы увидеть ее со спины: она тоже обернулась, и они с симпатией поглядели друг на друга.

– Вот и я, – сказала Ивиш.

В руках у нее были два больших яблока. Она потерла одно о свой зад и, когда оно стало совсем блестящим, впилась в него зубами, протянув другое Борису.

– Нет, спасибо, – отказался Борис. – Я не хочу есть. Он добавил:

– Ты меня шокируешь.

– Почему?

– Ты вытираешь яблоки о зад.

– Чтобы до блеска.

– Посмотри на ту женщину, ту, которая уходит, – сказал Борис. – Я ей понравился.

Ивиш с добродушным видом жевала.

– Где? – спросила она с набитым ртом.

– Вон там, – сказал Борис, – сзади тебя.

Ивиш обернулась и подняла брови.

– Красивая, – спокойно признала она.

– Видела, какие на ней шмотки? Клянусь тебе, у меня обязательно будет такая женщина, из высшего света. Это должно быть потрясающе.

Ивиш смотрела на удаляющуюся женщину. В каждой руке у Ивиш было по яблоку, казалось, она ей их протягивает.

– Когда я от нее устану, то передам ее тебе, – великодушно сказал Борис. Ивиш укусила яблоко.

– Еще чего!

Она взяла его за руку и резко увлекла за собой. На другой стороне бульвара Монпарнас был японский магазин. Они пересекли мостовую и остановились у витрины.

– Посмотри на те маленькие бокалы, – сказала Ивиш.

– Это для саке, – пояснил Борис.

– Что это?

– Рисовая водка.

– Я их куплю и сделаю из них чайные чашки.

–

Они слишком маленькие.

– А я буду наливать много раз подряд.

– Или все шесть сразу.

– Да! – восторженно согласилась Ивиш. – Передо мной будет шесть маленьких чашечек, и я буду пить то из одной, то из другой.

Она слегка отошла назад и сквозь зубы страстно выдохнула:

– Так бы и закупила всю лавку!

Борис порицал вкус сестры, ее любовь к подобным безделушкам. И все-таки он захотел войти в магазин, но Ивиш его удержала.

– Не сегодня. Пошли.

Они направились вверх по улице Данфер-Рошро, и Ивиш сказала:

– Чтобы иметь полную – до краев! – комнату таких маленьких штучек, я бы продалась какому-нибудь старику.

– Ты не сумеешь, – строго ответил Борис. – Это целое ремесло. Ему надо учиться.

Они шли медленно, это были минуты счастья; Ивиш определенно забыла об экзамене, она была весела. В подобные мгновения Борису казалось, что они составляют одно целое. На голубом фоне неба плыли белые курчавые облака; листва деревьев отяжелела от дождя, пахло дымом, как на главной деревенской улице.

– Я люблю такую погоду, – сказала Ивиш, принимаясь за другое яблоко. – Немного влажно, но не липко. И потом не режет глаза. Я чувствую, что могу пройти километров двадцать.

Борис незаметно удостоверился, есть ли поблизости кафе. Не было еще случая, чтобы Ивиш незамедлительно не захотела есть, когда она заговаривала о двадцатикилометровом пешем переходе.

Она посмотрела на Льва Бельфора [6] и восторженно воскликнула:

– Этот лев мне нравится! Он похож на колдуна.

6

Лев Бельфора – монумент в честь героической защиты полковником Даефер-Рошо крепости Бельфор во время франко-прусской войны (1870–1871).

– Гм! – хмыкнул Борис.

Он уважал вкусы сестры, даже если не разделял их. Впрочем, Матье однажды сказал Борису: «У вашей сестры дурной вкус, но это лучше, чем самый верный вкус: у нее органически дурной вкус». А раз так, то не стоило и спорить. Что до самого Бориса, то он скорее был восприимчив к красоте классической.

– Пойдем по бульвару Араго? – предложил Борис.

– А где он?

– Вон тот.

– Пойдем, – согласилась Ивиш, – он весь так и сияет. Они шли молча. Борис заметил, что сестра понемногу мрачнеет и начинает нервничать. Она шла, нарочно заплетая ногами.

«Сейчас начнется агония», – подумал он с покорным испугом. У Ивиш агония начиналась каждый раз, когда она ждала результатов экзамена. Он поднял глаза и увидел четырех рабочих: те шли им навстречу и, посмеиваясь, смотрели на них. Борис привык к этим смешкам, он смотрел на рабочих с симпатией. Ивиш опустила голову, делая вид, что не видит их. Поравнявшись с ними, молодые люди разделились: двое шли слева от Бориса, двое других – справа от Ивиш.

– Привет прокладкам! – пошутил один из них.