Дороги свободы. I.Возраст зрелости
Шрифт:
– Нет, нет, – сказал Матье, – продолжай, это очень забавно, но я не слишком верю твоему розыгрышу – только и всего.
– Ты мне не облегчаешь задачу, – с упреком заметил Даниель. – Мне и без того достаточно тягостно виниться перед тобой. – Он вздохнул. – Я бы предпочел, чтобы ты поверил мне на слово. Но раз тебе нужны доказательства...
Он вынул из кармана бумажник, туго набитый ассигнациями. Матье увидел купюры и подумал: «Какой мерзавец». Но как-то лениво, по инерции.
– Смотри, – сказал Даниель.
Он протянул Матье письмо. Матье взял его; он узнал почерк Марсель и прочел:
«Вы, как
– Значит... это правда?
Даниель кивнул; он держался прямо, мрачный и корректный, как секундант на дуэли. Матье прочитал письмо от начала до конца. Оно было датировано двадцать вторым апреля. «Это написала она». Этот галантный и игривый стиль так мало ей подходил. Он озадаченно потер нос, потом расхохотался.
– Архангел! Она тебя называет Архангелом, никогда бы не додумался! Скорее уж падший архангел, что-то вроде Люцифера. И к тому же ты навещаешь и мамашу – полный набор.
Даниель казался растерянным.
– Тем лучше, – сказал он сухо. – А я боялся, что ты рассердишься.
Матье повернулся и неуверенно посмотрел на него, он понял, что Даниель рассчитывал на его гнев.
– Действительно, – сказал он, – я должен был рассердиться, это было бы нормально. Заметь: возможно, это еще придет. Но сейчас я просто ошарашен.
Он осушил бокал, сам удивляясь тому, что не особенно сердится.
– И часто ты у нее бываешь?
– Нерегулярно, примерно раза два в месяц.
– Но о чем вы говорите?
Даниель вздрогнул, глаза его заблестели.
– Ты что, собираешься предложить нам темы для бесед? – вымолвил он мягчайшим тоном.
– Не сердись, – примирительно сказал Матье. – Это так ново, так неожиданно... это меня почти забавляет. Но у меня нет дурных намерений. Значит, это правда? Вы любите беседовать? Ну не злись, прошу тебя, я пытаюсь понять, о чем же вы говорите?
– Обо всем, – холодно сказал Даниель. – Очевидно, Марсель не ждет от меня слишком возвышенных разговоров. Зато она просто отдыхает.
– Но это невероятно, вы такие разные.
Ему не удавалось отделаться от диковинной картины: Даниель со своими китайскими церемониями, притворными комплиментами и благородством в стиле Калиостро, со своей широкой африканской улыбкой, а напротив него – Марсель, напряженная, неловкая и преданная... Преданная? Напряженная? Нет, не так уж она напряжена: «Приходите, Архангел, мы ждем вашего визита». И это написала Марсель; это она упражнялась в неповоротливых любезностях. Впервые Матье почувствовал, что его коснулось что-то вроде гнева. «Она мне врала, – ошеломленно подумал он. – Она мне врет уже полгода». Он продолжал:
– Меня так удивляет, что Марсель что-то от меня скрыла...
Даниель не ответил.
– Это ты попросил ее молчать? – спросил Матье.
– Я. Я не хотел, чтобы ты направлял наши отношения. Но теперь, когда я ее достаточно давно знаю, это уже не так важно.
– Значит, это ты попросил ее молчать? – немного спокойнее повторил Матье. – И она охотно согласилась?
– Это
– Да. Но она не отказалась.
– Нет. Она не видела в этом ничего преступного. Помню, она засмеялась и сказала: «Это вопрос совести». Она считает, что я люблю окружать себя тайной, – добавил он со скрытой иронией, которая была очень неприятна Матье. – Сначала она называла меня Лоэнгрином. Потом, как видишь, ее выбор остановился на Архангеле.
– Да, – буркнул Матье. Он подумал: «Даниель смеется над ней» – и почувствовал себя униженным за Марсель. Трубка его погасла, он протянул руку и машинально взял оливку. Это было серьезно: он не чувствовал себя достаточно удрученным. Его охватило умственное оцепенение – так случается, когда вдруг обнаруживаешь, что ошибался сразу во всем... Но раньше в нем было нечто живое, и оно бы закровоточило. Он тусклым голосом произнес:
– Мы друг другу говорили все...
– Это ты так думаешь, – возразил Даниель. – Разве можно говорить все?
Матье раздраженно пожал плечами. Но злился он главным образом на себя.
– А это письмо! – сказал он. – «Мы ждем вашего визита»! Мне кажется, что я открываю для себя другую Марсель.
Даниель испугался.
– «Другую Марсель», куда тебя занесло! Послушай, не будешь же ты из-за какого-то ее ребячества...
– Ты сам меня недавно упрекнул в том, что я слишком серьезно все воспринимаю.
– Ты бросаешься из одной крайности в другую, – упрекнул Даниель. Он продолжал с видом сердечного понимания: – Ты слишком доверяешь своим суждениям о людях. Эта маленькая история доказывает только, что Марсель сложнее, чем ты думал.
– Может быть, – проговорил Матье. – Но тут есть другое...
Марсель была виновата, и он боялся дать волю гневу: нельзя терять доверия к ней именно сегодня, когда он, вероятно, будет вынужден принести ей в жертву свою свободу. Ему необходимо уважать ее, иначе все слишком осложнится.
– Впрочем, – сказал Даниель, – мы все время собирались тебе признаться, но так нелепо было выглядеть заговорщиками, что мы откладывали это со дня на день.
«Мы»! Он говорил «мы»; другой мог употреблять «мы», говоря ему о Марсель. Матье неприязненно посмотрел на Даниеля: наступило время его ненавидеть. Но Даниель был, как всегда, обезоруживающе мил. Матье резко спросил:
– Почему она так поступила?
– Но я же тебе говорил, – ответил Даниель, – потому что я ее об этом попросил. И потом ее, видимо, забавляло, что у нее есть от тебя тайна.
Матье покачал головой.
– Нет. Здесь что-то другое. Она не просто так это сделала. Почему она так поступила?
– Но... – начал Даниель, – я полагаю, что не всегда удобно жить в твоем сиянии. Она нашла для себя тенистый уголок.
– Она считает, что я ее подавляю?
– Она мне не сказала этого определенно, но так я ее понял. Чего ты хочешь, ты сила, – добавил он, улыбаясь. – Заметь, что она восхищается тобой, она восхищается твоим принципом жить в прозрачном доме и постоянно оглашать то, о чем обычно молчат; но это ее истощает. Она тебе не говорила о моих визитах, потому что боялась, что ты вторгнешься в ее чувства ко мне, заставишь ее дать им название, разрушишь их и потом будешь выдавать по крохам. Ты ведь знаешь: чувства нуждаются в тайне... Это нечто смутное, трудноопределимое...