Дороги свободы. I.Возраст зрелости
Шрифт:
– Нет, – задыхаясь, проговорила Марсель, – она ничего не знает. Она очень крепко спала, когда вы уходили...
– А вы? – настаивал нежный голос. – Как спали вы?
– Я? Ну... неплохо... Я, знаете, волнуюсь...
Даниель засмеялся, это был царственный, роскошный смех, спокойный и громкий. Марсель немного расслабилась.
– Не нужно волноваться, – сказал он. – Все прошло отменно.
– Все... это правда?
– Правда. Даже лучше, чем я ожидал. Дорогая Марсель, мы недооценивали Матье.
Марсель почувствовала острый укол
– Правда? Правда, что мы его недооценивали?
– Он меня остановил при первых же словах, – заговорил Даниель. – Он сказал мне, что догадался о ваших переживаниях, и это терзало его весь вчерашний день.
– Вы... вы ему объяснили, что мы видимся? – сдавленным голосом спросила Марсель.
– Естественно, – удивился Даниель. – Разве мы на этот счет не условились?
– Да... да... Как он это воспринял?
Даниель, казалось, колебался.
– Очень хорошо. В конечном счете очень хорошо. Сначала он не мог поверить...
– Наверняка он вам сказал: «Марсель мне говорила все».
– Так и есть. – Даниель как будто развеселился. – Он мне сказал именно это.
– Даниель! – воскликнула Марсель. – Меня мучат угрызения совести!
Она снова услышала глубокий веселый смех.
– Какое совпадение: его тоже. Он ушел, терзаемый муками совести. А раз вы оба в таком расположении духа, я бы очень хотел спрятаться где-нибудь в вашей комнате, когда он к вам придет. Это может быть восхитительно.
Он снова засмеялся, и Марсель подумала со смиренной благодарностью: «Он смеется надо мной». Но его голос стал уже совсем серьезным, и трубка завибрировала, как орган.
– Поверьте, Марсель, все идет превосходно: я рад за вас. Он не дал мне говорить, он остановил меня на первых же словах и сказал: «Бедная Марсель, я страшно перед ней виноват, я ненавижу себя, но я это исправлю; как ты считаешь, могу я еще что-то исправить?» И глаза у него покраснели. Как он вас любит!
– О, Даниель! О, Даниель!.. О, Даниель... – твердила Марсель.
Наступило молчание, потом Даниель добавил:
– Он сказал, что сегодня вечером хочет с вами поговорить с открытым сердцем: «Мы вскроем нарыв». Теперь все в ваших руках, Марсель. Он сделает все, что вы захотите.
– Вы были так добры, так... Я хотела бы увидеть вас как можно скорее, мне столько нужно вам сказать, а я не могу с вами общаться, не видя вашего лица. Сможете завтра?
Голос показался ей суше, он потерял свою гармоничность.
– Завтра – нет! Естественно, я тоже хотел бы вас увидеть... Послушайте, Марсель, я вам позвоню.
– Договорились, – сказала Марсель, – звоните поскорее. Ах, Даниель, дорогой мой Даниель...
– До свиданья. Марсель. Будьте сегодня вечером ловкой...
– Даниель! – закричала она. Но их уже разъединили.
Марсель положила трубку и провела платком по влажным глазам. «Архангел! Он быстро упорхнул – из опасения, что я буду его благодарить!» Она подошла к окну и посмотрела на прохожих: женщины, дети, рабочие казались ей счастливыми.
XV
– Извольте подождать здесь, месье, – сказал человечек.
Матье сел на кушетку. Он был в сумрачном, пахнущем капустой небольшом холле, слева поблескивала застекленная дверь. Позвонили, человечек пошел открывать. Вошла молодая женщина, одетая с благопристойной бедностью.
– Извольте присесть, мадам.
Он проводил женщину, слегка касаясь ее, до кушетки, и она села, подобрав ноги.
– Я уже приходила, – сказала молодая женщина. – По поводу займа.
– Да, мадам, конечно. Человечек говорил ей в лицо:
– Вы служащая?
– Не я. Мой муж.
Женщина стала рыться в сумочке; она была, пожалуй, недурна собой, но вид у нее был унылый и загнанный; человечек рассматривал ее взглядом гурмана. Она вынула из сумочки две или три старательно сложенные бумаги; он взял их, подошел к застекленной двери, чтобы лучше все рассмотреть, и долго их изучал.
– Очень хорошо, – сказал он, возвращая бумаги. – Очень хорошо. У вас двое детей? Вы так молодо выглядите... Детей всегда ждут с нетерпением, не правда ли? Но когда они появляются, то несколько дезорганизуют семейные финансы. У вас сейчас немного стесненные обстоятельства?
Молодая женщина покраснела, человечек потер руки.
– Ну что ж, – добродушно сказал он, – мы все уладим, мы все уладим, для того мы и работаем.
Некоторое время он с улыбкой задумчиво смотрел на нее, потом удалился. Молодая женщина бросила на Матье недружелюбный взгляд и принялась щелкать замком сумочки. Матье стало не по себе: он проник в мир настоящих бедняков, это их деньги он собирался отнять, деньги блеклые и серые, пахнущие капустой. Он опустил голову и посмотрел на пол под ногами: он вспомнил шелковистые ароматные банкноты из сундучка Лолы; то были совсем другие деньги.
Застекленная дверь открылась, и появился высокий господин с седыми усами. У него были серебристые волосы, старательно зачесанные назад. Матье проследовал за ним в кабинет. Господин приветливо указал ему на кресло из потертой кожи, и оба сели. Господин положил локти на стол и сплел красивые белые пальцы. На нем был темно-зеленый галстук, скромно украшенный жемчужной булавкой.
– Вы желаете прибегнуть к нашим услугам? – по-отечески спросил он.
– Да.
Он посмотрел на Матье: его светло-голубые глаза были немного навыкате.