Дороги, ведущие в Акарам
Шрифт:
Такой подставы хозяйка Акарама не ожидала. Она спокойно открыла крышку плетеной корзины, куда в замке складывали грязное платье для дальнейшего поручения заботам домового, и с удивлением заметила: запах стал концентрирование. Нет, молодая женщина вовсе не собиралась рыться в ворохе одежды, но в корзинке лежали лишь две рубашки, и одна из них… Алиса отстраненно отметила собственноручно нанесенную вышивку на манжеты (два дня работы)… Запах — вот он, а это означает…
А что, собственно, это может означать?
На одну чашу весов взгромоздилась вера, а на другую — неоспоримое доказательство.
Возможно, просто кто-то пошутил? Над князем… Или случайно вышло. Ага, как же…
Молодая
Сердце жалобно заныло. Разум цыкнул, решая сложную задачу, как быть и что делать. Алиса побрела во двор, но клумбы с розами не могли ее порадовать. Прибежал Крис, аккуратно потерся боком, преданно заглядывая в глаза. Пальцы зарылись в густую, жесткую шерсть. Чтобы не значили те духи, неожиданно поняла княгиня, она не отступит, не отдаст свое счастье, иначе вся жизнь станет пустой и бессмысленной. В уголках губ обозначилась горькая складка. Алиса предпочла бы отмотать время назад и обойти прачечную десятой дорогой.
Прежде пасмурное небо нахмурилось еще сильнее, вырвались на волю упругие струи дождя, загоняя под кров. Мантикор с ветерком домчал до комнаты. На столе лежало что-то небольшое, запакованное в дорогую ткань. Крис обнюхал неизвестный предмет и пододвинул к хозяйке. Под свертком прятался лист пергамента, сложенный пополам.
"Здравствуй, родная.
Я не стал тревожить твой сон ради нескольких минут встречи. Обещаю, мы наверстаем эти дни".
В шкатулке, тщательно защищенной от возможных повреждений при транспортировке, хранился флакон духов. В комнате знакомо запахло ландышами. Глаза княгини подозрительно заблестели. Она смотрела на пузырек и думала, что зря считала себя взрослой, умной женщиной.
За окном шумно обрушивались на землю капли дождя. Алиса просидела в кресле до самой ночи, сжимая духи в ладонях.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил Ян, едва переступив порог.
— Все хорошо. Спасибо за подарок.
Она отставила флакон, но аромат ландышей никуда не делся. Если закрыть глаза, то на стенах почудится россыпь белых цветов.
— Неправда, — мягко возразил князь, накрывая ладонью ее руку. От мужа почему-то пахло дымом, и на миг молодой женщине привиделся за спиной любимого отсвет пожара. — Я же вижу. Расскажешь?
— Я… Знаешь, мне иногда кажется, что это сон. Человек просто не может быть так счастлив. Вдруг я однажды проснусь и… — она замолчала и порывисто выдохнула: — Прости.
Мимолетное явление огня обесценило все переживания. Они показались глупыми и нелепыми. Вот только Алисе не хватало уверенности, что через неделю или месяц ее личные демоны не вернутся.
— Моя наивная девочка, — прошептал владыка Акарама, и она утонула во взгляде серых глаз. — Я назвал тебя своей перед родом, богами и людьми. Никто и ничто не заставит меня отступиться от этих слов. Ты носишь под сердцем моих детей — самый большой дар, который женщина может преподнести своему избраннику. Мне больше никто не нужен. Ни сейчас, ни через сотню лет.
— Ян… — вымолвила хозяйка темных пустошей едва слышно и ляпнула полнейшую глупость: — А если я поправлюсь? Сильно.
Она тут же прикусила губу, но слова уже вырвались на свободу. Князю захотелось рассмеяться, но даже тень улыбки не коснулась его лица.
— Только слепой глупец может сказать, что беременная женщина полная или некрасивая. Он просто не видит, как ярко и удивительно сияет ее аура. Ты подарила мне чудо: наследника, хранителя, властелина этих земель. Ты знала, что предстоит делать нашему сыну, и все равно
— Ты говоришь так, словно я редчайшее сокровище.
— Ты больше, чем сокровище. Никогда не сомневайся в этом. Никогда, слышишь, Алиса? Обещаешь?
— Обещаю, — произнесла она серьезно, глаза засияли. Правду писали в одном из фолиантов: мы сами создаем себе большинство проблем.
Княжество Межгард,
первая неделя руена 69-й год
Однажды наставник отметил, что любовь Томаса к книгам несоразмерна с его возрастом. Другие мальчишки и впрямь не проводили в библиотеке времени больше, чем необходимо для выполнения учебных заданий. Но Монрелю нравилась еще и сама атмосфера: массивные дубовые шкафы с открытыми полками, кресла, такие большие, что двое взрослых поместятся без проблем, а ребенок и вовсе может спать, свернувшись клубочком; удобные столы с широкими столешницами, ведь отдельные манускрипты в развороте достигали нескольких метров; огромные, почти до потолка, часы с маятником. Последние юному ведьмаку особенно пришлись по душе, хоть вначале и было боязно даже близко подходить к подобному великолепию. Опиралась конструкция из дерева, металла и стекла на спины вивернов (деревянных, конечно же). Очи зверей, угольно-черные днем, светились в темноте злыми алыми огоньками.
А еще Том обожал рукописи: шелест страниц, запах чернил, заглавные буквы, украшенные завитками, которые каждый из писцов выводил в своем неповторимом стиле. Даже неразборчивые пометки на полях, сначала воспринимаемые в штыки (разве так можно?), стали невольно притягивать взгляд, обещая вывести на след старинных тайн.
В полдень библиотека пустовала. Юноша поставил на место последний том "Теории колдовского искусства" и направился к выходу. Путь проходил мимо запретной секции. Одна из книг выступала из ряда, опасно накренившись. Монрель машинально протянул ладонь поправить — и отпрянул. Обложка плевалась болезненными зарядами. Не ожидавший подобного безобразия (прежде Том не нарушал запрет учителя касательно чтения рукописей из особой секции), ведьмак задел локтем оскаленную морду химеры, украшающую боковину шкафа. Одна из секций беззвучно подалась в сторону, обнажив… пустую стену.
Томас прислушался к дару, а затем внимательно осмотрелся: никого. Ведьмак попробовал вернуть все, как было, но двигаться конструкция не желала. Вздохнув, юноша потянулся к голове химеры. Если благодаря ей шкаф с запрещенной литературой принял непотребный вид, может, она поможет все исправить? Начал Том с удара локтем. Рука отозвалась болью, а шкаф как стоял, так и стоит без изменений. Что ж, ожидаемо. А если нажать на глаза, а потом потянуть за уши?
— Вы были правы, называя меня самонадеянным мальчишкой, — раздался голос Райана, наставника Монреля. Юноша вздрогнул и обернулся. Пусто. — Просто любовь и это чудовище казались категорически несовместимыми. Я не верил, но теперь все увидел воочию. Любовь награждает зависимостью и слабостью, а он стал еще сильнее.
Лишь через миг Том понял: голос слышен из-за стены. Вот зачем эта конструкция. Это не тайник, а ниша для подслушивания. В душе схлестнулись любопытство (грозный учитель позволяет кому-то называть себя мальчишкой) и чувство самосохранения, требующее немедленно убраться подальше.
— Ждет ребенка… — сказал наставник с такой ненавистью, что Монрель поежился.
Он не хотел слышать продолжение разговора. Повинуясь наитию, пальцы стиснули, вдавили несчастную морду — секция вернулась на свое место. Ученик ведьмака облегченно вздохнул и покинул библиотеку.