Дорожные работы
Шрифт:
— Я не знаю ни одного психиатра.
— Посмотри в телефонной книге.
— Нужно и правда быть чокнутым, чтобы выбирать психиатра по справочнику.
Мэри укоризненно посмотрела на него, и он поспешно отвел глаза в сторону.
— Рассердился? — спросила она.
— Просто, видишь ли, я ведь сейчас не работаю. Представляешь, что такое для безработного — платить пятьдесят долларов в час?
— А на что живу я, по-твоему? — резко спросила она. — Я ведь вообще на иждивении у родителей. А они, если помнишь, пенсионеры.
— Насколько я знаю, — язвительно произнес он, — у твоего папаши достаточно акций, чтобы
— Но, Барт, ведь это совсем не так! — Она казалась обиженной и испуганной.
— Чушь собачья! Зимой они на Ямайке отдыхали, а за год до этого — в Майами, причем в самом «Фонтенбло». А еще раньше — на Гавайях. На пенсию так не катаются. Так что, Мэри, не пытайся меня разжалобить…
— Прекрати, Барт. Не перегибай палку.
— Я уж не говорю о его новехоньком «кадиллаке» и фургоне. Недурные машинки, да? На какой из них они ездят получать продуктовые карточки?
— Замолчи! — прошипела Мэри, вцепившись в край стола. Глаза ее горели, зубы оскалились.
— Извини, — пробормотал он, сникая.
— Вот ваш заказ!
Официант расставил перед ними эндибургеры, картофель-фри, блюдечки с зеленым горошком и крохотными луковками, затем отбыл восвояси. Некоторое время они молча ели, сосредоточившись на том, чтобы не измазать соусом подбородок и колени. Интересно, сколько семей удалось сохранить благодаря эндибургерам, подумал он. А ведь дело-то совсем нехитрое — жуй себе да молчи в тряпочку. Мэри отложила недоеденный эндибургер в сторону, промокнула салфеткой губы и сказала:
— Ничуть не хуже, чем в прежние дни. Послушай, Барт, ты хоть приблизительно представляешь, как быть дальше?
— Ну конечно, — уязвленно ответил он. Хотя, по правде говоря, даже понятия об этом не имел. Вот выпей он еще двойное виски, тогда другое дело.
— Ты хочешь, чтобы мы развелись?
— Нет, — твердо сказал он, понимая, что от него ждут четкого ответа.
— Ты хочешь, чтобы я вернулась?
— А ты сама хочешь?
— Не знаю, — сказала она. — Говоря начистоту, Барт, я впервые за двадцать лет испугалась за себя. Да-да, я о себе беспокоюсь. — Она поднесла было ко рту эндибургер, но тут же снова отложила его. — Разве ты не знаешь, что я лишь по воле случая вышла за тебя замуж? Ты никогда об этом не задумывался?
Похоже, она осталась удовлетворена его неподдельным изумлением.
— Да, так я и думала. Я была беременна, поэтому, конечно же, хотела выйти за тебя. Однако что-то внутри меня усиленно этому противилось. Какой-то внутренний голос настойчиво нашептывал, что это будет самая страшная ошибка в моей жизни. Три дня я поджаривалась на медленном огне, а по утрам, когда меня тошнило, ненавидела тебя лютой ненавистью. Что мне только в голову не приходило! Убежать на край света. Сделать аборт. Родить ребенка и отдать его на усыновление. Родить ребенка и оставить себе. В конце концов я все-таки остановилась на самом разумном варианте. Как мне казалось. — Она горько рассмеялась. — И все равно потеряла ребенка.
— Да, это так. — Он сокрушенно покачал головой, отчаянно надеясь, что разговор перейдет на другую тему. Ему показалось, что его только что с головой окунули в нечистоты.
— И все же, Барт, я была с тобой счастлива.
— Правда? —
— Да. Однако беда в том, что семейная жизнь действует на мужа и жену по-разному. Помнишь, как в детстве ты никогда не беспокоился из-за своих родителей? Ты просто считал, что они всегда будут рядом с тобой; подобно еде, одежде и крыше над головой.
— Да, наверное. Так оно и было.
— А я вот ухитрилась забеременеть. В течение последующих трех дней передо мной открылся новый мир. — Она пригнулась вперед, глаза взволнованно сияли, и он вдруг ошарашенно осознал, что этот всплеск эмоций необыкновенно важен для нее. Что он куда важнее общения с подругами, походов по магазинам и восхищения шоу Мерва Гриффина. Неужели все годы замужества она вынашивала эти мысли? Двадцать лет? Господи, а ведь они и правда прожили вместе двадцать лет. Ему вдруг стало не по себе. Куда приятнее было вспомнить, как Мэри находила в кювете пустую бутылку и торжествующе, улыбаясь до ушей, махала ею над головой.
— Я вдруг поняла, что я тоже личность, — сказала она. — Независимая личность, которая вовсе не обязана отчитываться или объясняться перед кем бы то ни было. С другой стороны, рядом со мной не было человека, на которого я могла бы целиком положиться, которому могла бы довериться в трудную минуту. Поэтому я поступила разумно. Как моя мать, а до нее — моя бабушка. Как мои подруги. Мне надоело ходить в невестах и искать спутника жизни. Вот почему я согласилась выйти за тебя. Я ни о чем не беспокоилась, даже после смерти Чарли, потому что рядом оставался ты. А ты всегда был со мной добр. Я тебе очень за все это благодарна. Но вот жила я в замкнутом мирке. Словно в бутылке. Я совершенно перестала думать. Разучилась. Мне только казалось, что я думаю, но это было не так. А теперь мне больно думать. Да, больно. — Она подняла глаза и с минуту смотрела на него с легким укором; затем слабо улыбнулась. — Поэтому, Барт, я хочу, чтобы теперь ты сам немного подумал. Что нам делать?
— Я собираюсь устроиться на работу, — соврал он.
— Вот как?
— И я схожу к психиатру. Мэри, все наладится, вот увидишь. Я, конечно, был слегка не в себе, но теперь все встанет на свои места. Я…
— Так ты хочешь, чтобы я вернулась домой?
— Да, недельки через две. Я должен кое-что уладить…
— Домой? Господи, о чем я говорю? Ведь наш дом вот-вот снесут. Сровняют с землей. Боже, какой кошмар! — простонала она. — И зачем ты все это устроил?
Этого он вынести не мог. Мэри, его Мэри, прежде так себя не вела.
— Может, и не снесут, — промолвил он и взял ее за руку. — Может, они передумают. Я схожу, поговорю с ними, объясню ситуацию…
Мэри отдернула руку. В ее глазах застыл страх.
— Барт, — прошептала она.
— Что… — Он осекся в недоумении. Что он ей наговорил? Почему она смотрит на него, преисполненная ужасом?
— Ведь ты знаешь, что наш дом снесут. Ты давно это знал. А мы сидим здесь и разговариваем…
— Нет. — Он покачал головой. — Ничего подобного. Все совсем не так. Мы… Мы… — Но чем же они на самом деле занимались? Он вдруг почувствовал себя растерянным, сбитым с толку.