Достало! или Крепкое женское плечо
Шрифт:
Когда мой малыш должен был вот-вот родиться, я изучила все, что только можно. Я хотела знать все о том, что нам предстоит, ведь на карту было поставлено многое: отныне от любого принятого мной решения зависела жизнь другого человека. Я испытывала неведомое до этого волнение от того, что я должна «все сделать правильно». И это напряжение было особенно сильным при мысли о том, что, несмотря на то что мы оба зачали этого ребенка, знать, что именно нужно делать, должна была только я – это была моя сфера ответственности.
И я особенно остро ощутила груз этого, когда мы с Робом пробирались сквозь торговые ряды магазина Target [3] , изучая, что нам нужно приобрести для малыша заранее, до его появления на свет. Я смотрела на длинный список вещей, которые могли бы понадобиться. Кроме того, в голове я держала множество советов от друзей и родственников по поводу того, что нужно купить для ребенка, а что нет. Иногда эти советы противоречили друг другу. Мы остановились в отделе детского питания. Я задалась вопросом: нужен ли мне стерилизатор бутылочек или мы будем кипятить бутылочки сами? На всякий случай я включила стерилизатор
3
Target – американская компания, управляющая сетью магазинов розничной торговли. Является одной из крупнейших торговых сетей в США. (Прим. пер.)
Беременность давалась мне тяжело не только физически, но и морально. Роб всегда был рядом и готов был помочь, если я просила его об этом, но то, что касалось потребностей еще не рожденного ребенка, было моей заботой. Именно я таскала в голове целую энциклопедию новой информации в надежде, что мой беременный мозг не позволит мне забыть ничего важного. Роб мог бы прочитать книги об уходе за новорожденными. Он мог бы поискать какие-нибудь статьи о том, что нужно подготовить для ребенка, или о том, как приготовить и заморозить детское пюре, или как самому сделать специальные прокладки для послеродового периода. Но ему никогда не приходило это в голову. Он не считал нужным для себя все это изучать. Я изучала все за нас двоих. И, несмотря на то что я нервничала и была измождена, я не обижалась на Роба. Такое распределение обязанностей настолько прочно встроилось в наше сознание, что никто из нас и не предполагал, что может быть как-то иначе. Я никогда и не просила его читать книги о детях – отчасти потому, что знала, что сама донесу до него всю необходимую информацию, а отчасти потому, что была уверена, что он этого не сделает.
Будущие отцы не так часто берут на себя такую же ответственность в области эмоциональной самоотдачи, и мы считаем это нормальным. Мы сами допускаем установление подобной границы еще даже до рождения ребенка: один – помогает, другой – несет ответственность за все. Мы отвечаем за приобретение новых знаний, мы беспокоимся обо всем и несем ответственность за растущего крошечного человека – эту обязанность перепоручить невозможно. Считается, что мы должны получать от этого удовольствие. Мы сталкиваемся с устоявшимся в обществе мифом о том, что тот эмоциональный труд, которому мы отдаем себя во время беременности, совершенно естествен и поэтому не может считаться истинным трудом. Составить список необходимых вещей, изучить кучу новой информации, обставить и декорировать детскую комнату – все это считается очень приятным занятием. Разумеется, кое-что из этого действительно было таковым, но большая часть необходимых приготовлений довольно проста. Нужно столько всего продумать, успеть, предусмотреть до того, как настанет время отправляться в родильное отделение. И хотя я слышала от многих, что настоящие трудности начинаются только после родов, оглядываясь на свою беременность, я понимала, что мои заботы начались еще до них.
И все же я надеялась, что мы сможем прийти к идеальному пониманию распределения наших обязанностей после рождения ребенка. Я была уверена: когда наш сын появится на свет, мы с мужем поровну разделим родительские хлопоты, но жизнь довольно быстро и бесцеремонно внесла свои коррективы.
Рождение сына было для меня мучительным процессом, который продлился двадцать два часа и включал в себя множество непредвиденных манипуляций. Чудесные безмедикаментозные роды, к которым я готовилась в течение нескольких месяцев, обернулись полным кошмаром. Когда меня перевели в послеоперационную палату, я была совершенно обессилена, меня трясло, я истекала кровью. Где-то в глубине души я думала, не умру ли я. Боль все еще была очень сильной. Мой рассудок как будто был где-то далеко. Пока я лежала в больнице, я не могла самостоятельно проковылять какие-нибудь десять шагов до ванной комнаты. Я постоянно смотрела на часы в ожидании, когда можно будет в очередной раз принять Percoset [4] , хотя он и не особо помогал. Лишь несколько недель спустя я смогла самостоятельно мыться в душе, обходясь без помощи мужа, которому до этого приходилось держать меня и мыть меня со спины. Я не могла себе представить, что мне предстоит поехать домой и заботиться о маленьком существе. Все это – сам процесс родов и последующие за этим заботы о ребенке – казалось мне невероятно мучительным.
4
Percoset – обезболивающий препарат на основе оксикодона. (Прим. пер.)
И все это, безусловно, осложнялось еще и тем, что у моего мужа не было никакого отпуска по уходу за ребенком. В магазине, где он работал, ему дали меньше недели отпуска. К тому же ему нужно было посещать занятия. Более того, ему пришлось дважды оставить меня одну в послеоперационной палате, чтобы сходить на выпускные экзамены. Эта ситуация повторится, когда родится наша дочь. Наши дети
И хотя перспектива оказаться единственным человеком, заботящимся о нашем ребенке, казалась ужасающей, она не была неожиданной. Мы заранее знали, что не сможем оплачивать чьи-либо услуги по уходу за ребенком и что нам придется обходиться без моего заработка, который составлял чуть меньше, чем оплата услуг няни. Я была готова к этому. Но теперь мы были уже не только супругами, но и родителями. И к чему я вовсе не была готова, так это к внезапным переменам в распределении ролей между нами. Еще до выписки из роддома мы примерно представляли, что ждет нас впереди. Это было похоже на тревожное предчувствие, на взгляд украдкой в ближайшее будущее, в котором наличие ребенка еще более усилит дисбаланс в распределении обязанностей между нами.
Когда меня с ребенком перевели в послеродовую палату, впервые за два дня мне наконец удалось немного поспать. Если честно, я была даже рада, что была так измождена – хотя бы потому, что такая сильная усталость заставляла меня больше думать о сне, чем о боли. Но как только я положила ребенка в кроватку и начала дремать, раздался стук в дверь. Это была медсестра, которая принесла мне кучу бумаг и объяснила, что теперь я должна отмечать в этих бумагах абсолютно все – каждое испражнение, каждое кормление и его продолжительность должны быть задокументированы. Когда ребенка последний раз кормили? Охотно ли он брал грудь? Было ли у меня молозиво или молоко? Был ли уже у ребенка первый стул? Был ли он нормальным? Откуда я должна была все это знать? На стене напротив меня висела белая доска, на которой было указано, в какое время я могу принять следующую таблетку ибупрофена и Percoset. Каждый раз, когда мне нужно было воспользоваться ванной комнатой, я нажимала на кнопку вызова, чтобы кто-нибудь пришел и помог мне. Моя голова была затуманена, в ней царил полный кавардак, я все еще отходила от лекарств, и мне было так больно, что я боялась сидеть – не то что смотреть на эту гору бумаг. Я только что родила ребенка. Почему я должна заниматься какой-то бумажной работой? Рядом со мной сидит мой муж, физически здоровый и не травмированный психологически. Ему было бы гораздо проще делать пометки о кормлениях и смене подгузников, изучить всю эту информацию и заполнить необходимые документы. Учитывая, в каком состоянии я находилась, это решение казалось единственно разумным. Но на протяжении всего нашего пребывания в роддоме медсестры разговаривали исключительно со мной. Именно на меня одну была возложена обязанность запомнить весь этот поток информации. Я отчаянно нуждалась в том, чтобы Роб взял на себя функции моего представителя, пока я приходила в себя и мое сознание прояснялось, но для докторов и медсестер, заходивших в нашу палату, он был как будто невидимкой.
Казалось, что они считали меня единственным человеком, к которому можно обращаться напрямую. Однако за те три дня, что мы провели в роддоме, ни одна из медсестер не спросила, как меня зовут. Они называли меня просто «мамочка». В глубине души у меня было огромное желание сказать им, что вообще-то у меня есть имя и что я не хочу, чтобы моя индивидуальность была вытеснена моим новым статусом, но это вывело бы их из себя. Поэтому я решила по возможности не обращать на это внимания. Они продолжали называть меня «мамочкой». Каждый разговор с ними был наполнен одним и тем же посылом – теперь ты мама и это твоя работа.
Я запомнила не так много из того, что происходило в те первые бессонные дни и ночи после рождения сына. Но я четко помню, как муж то и дело задавал мне один и тот же вопрос: «Я могу что-то сделать?». Смысл этого вопроса заключался в том, что он предлагал мне свою помощь.
Он не знал, что нужно делать, потому что не был подготовлен так, как я, – он не был полностью погружен в изучение больничных рекомендаций, не проштудировал книги и блоги об уходе за младенцами. Вместо этого он рассчитывал на меня – на то, что я дам ему необходимые указания. В конце концов, это была моя забота. Хотя в тот момент я могла думать только об одном: я тоже не знаю, что нужно делать! Чтение книг о маленьких детях – это одно, а принести в дом настоящее живое существо и вскармливать его – это совершенно другой опыт. Я переступила порог нашего дома, неся младенца на руках, и тут же поняла, что не знаю, как быть дальше. Медперсонал роддома совершил страшную ошибку, отпустив нас домой. Я была совершенно не подготовлена для моей новой роли, но тем не менее мы теперь имели то, что имели. Роб постоянно спрашивал меня, что нужно делать, просил дать ему какие-либо указания, потому что я должна была знать, что делать. Несмотря на то что я не знала, что ему ответить, было совершенно очевидно, что я должна как можно скорее разобраться в этом. Мне нужно было проделать эту работу за каждого из нас, и таким образом раскол в наших бытовых отношениях только усилился. Я стала тем человеком, который знает, что нужно делать. Роб стал тем, кому я даю наставления. Нельзя сказать, что он не выполнял свою часть родительских обязанностей. Выполнял. Он менял подгузник, когда я просила его об этом. Он постигал азы ухода за ребенком, когда я показывала ему, что и как нужно делать. При этом он брал на себя гораздо больше, чем мужья моих подруг, которых постоянно нужно было заставлять принимать участие в уходе за ребенком, и они еще требовали похвалы, какие они молодцы. Через некоторое время я уже могла выйти из дома и не вздрагивать от того, что муж звонит или пишет мне в панике, задавая самые элементарные вопросы, ответы на которые должен знать каждый родитель. Сейчас я, даже не раздумывая, спокойно ухожу на занятия йогой или на ужин с друзьями. Я могу положиться на него в том, что он запросто примет на себя роль «главного» родителя и не будет при этом ждать похвалы за свой героический труд. Я знаю множество женщин, которым такая роскошь недоступна.