Доставка
Шрифт:
кладет одну руку на мое плечо и прижимается ко мне, оборачивая свою большую руку вокруг
моей маленькой. Нажимает на кончик моего пальца и струя черной краски покрывает стену.
Он подвигает нас ближе к стене, аккуратно проделывая каждый шаг.
– Ты являешься частью того портретного проекта? Того, который против нарко-
трафика?
Его тело немного напрягается. Он отпускает пульверизатор. Теперь его очередь
игнорировать меня.
Он снова начинает двигать нас к стене.
влажнее, а размытые линии делают идеальный круг, пока он руководит мной. Затем он тянет
наши руки назад и быстрее двигает банкой, делая зигзаги вперед и назад. Краска ложится
слабыми брызгами, создавая цветовую градацию, когда он снова возвращается к
первоначальным линиям. Это почти похоже на серый закат. Поразительно, но так просто.
– Так это и есть метод для такого граффити, да?
Я говорю, но абсолютно не важно, что я говорю. Потому что смысл данного момента
все прочувствовать. Только чувствовать. Мы соприкасаемся. Мози и я так близки и все вокруг
соприкасается с нами.
Его обнаженная грудь прижата к моей спине. Он выдыхает мне в шею, так близко к
моему уху. Его длинная рука покоится на моей руке, его ладонь обхватывает мою,
придерживая мои пальцы на крохотном распылителе банки с краской. Я чую запах его пота с
явным оттенком кедра. И его дыхание, с примесью химикатов от его ингалятора. Его сердце
бьется так близко от моего собственного, и я ничего так не хочу как его рук обернутых вокруг
меня, и его тепла ограждающего меня от всего и одновременно полностью просачивающегося
в меня.
Я стою напряженная и сдерживаю дыхание, молясь, чтобы он ушел и в то же время,
чтобы он никогда не покидал меня. Затем я чувствую, как его твердая как камень эрекция
прижимается к моей заднице. Я хочу прикоснуться к его члену. Это так не нормально. Мой
разум призывает меня к моей работе и моим профессиональным обязанностям.
Я вырываюсь подальше от него и, схватив банку, бросаю ее в пустой камин.
Поворачиваюсь к нему, чтобы поругать его за нарушение границ. Но он уже повернулся
спиной ко мне и как сумасшедший роется в своем рюкзаке. Он смотрит на меня, открывая
банку с красной краской, и так сильно трясет ее, я вижу, как напрягаются его мышцы. Он со
всей дури трясет банку, все время, пока смотрит на меня, затем он подходит к стене рукой
отодвигая меня.
– Отойди, - говорит он и поднимает банку собираясь рисовать.
Его рука очень быстро двигается, ничего не размывая, и у него выходят превосходные
линии. Он владеет легко узнаваемым мексиканским уличным стилем, которым украшено так
много мостов
прекрасно, а он всего лишь пишет слова одним единственным цветом. Я уже знаю, этот
человек может создавать маленькие чудеса своей росписью.
Он отступает на шаг назад, оценивая свою работу. Его руки скрещены перед ним, грудь
тяжелая, а его темные глаза горят.
Мне трудно сразу прочитать, потому что надпись сильно стилизована, но я
прищуриваюсь и вижу свое имя, а затем все понимаю «Это дом Ланы, она здесь выросла!»
Мои глаза наполняются слезами, которые невозможно сдержать. Я снова плачу перед
ним и мне хочется сказать ему, что я никогда не плачу. Что я самая сильная девочка, которую
он когда-либо встречал. В средней школе я упала на занятиях по легкой атлетике и вывихнула
колено. Я сломала два пальца, когда пыталась смягчить падение. Сколько слез я пролила в тот
день? Ни одной слезинки! Ни один человек не стал свидетелем моих слез. Я все держала в
себе, как настоящий чемпион. Пятнадцать гордых минут я была героем школы, звездой
легкой атлетики.
Я киваю головой и шмыгаю, а он улыбается моей реакции. Его улыбка заставляет меня
смеяться и сгибаюсь пополам, смеюсь так сильно, что у меня начинает болеть бок.
– Что тут смешного?
– спрашивает Мози, смотря на меня так, словно я что-то
упустила и озадаченность смывает его первичную радостную реакцию.
– Мне так это понравилось, Мози. Мне безумно нравится… - но теперь я фыркаю и
кашляю.
– Лана, какого черта?
– Ты не правильно написал слово «здесь», - мне удается пропищать, и я почти не могу
ровно стоять. Слишком много эмоций, а я слишком уязвима. Я не привыкла к такому
количеству чувств.
– Ты написал «здись», - говорю я и закрываю руками уши, но я давлюсь
кашлем, смехом и слезами и едва могу говорить.
– Черт!
– ворчит Мози и со злостью подходит к стене.
– Ну, английский мне не
родной язык, - говорит он, кладя руку на бок и сильно встряхивая банку с краской.
– Очень даже родной, ты такой лгун, - Я все еще согнута пополам, хохочу, словно
полностью лишилась рассудка.
Он заменяет букву, а затем быстро что-то пишет. В конце он дописывает слово
«понятно», и конечная надпись гласит «Это дом Ланы, она здесь выросла, понятно!». Он
быстро учится, хоть это я могу в нем отметить.
Я снова киваю головой и улыбаюсь, пока слезы стекают по моему лицу, полному
эмоций. Это вероятно самый милый и простой жест, который когда-либо был сделан мне. Это