Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов
Шрифт:
Въ продолженіи отсрочки: которая продолжена до вторника, имю я у себя еще нсколько времени, которое безъ сомннія употреблю я на разсужденія о своихъ поступкахъ. Наглость Г. Ловеласа принудила меня съ строгостію разсудить о себ самой, но отъ того не боле наджды имю преодолть своего отвращенія къ Г. Сольмсу. Онъ увренъ что сіе предпріятіе свыше моихъ силъ. Но есть ли я совершенно прерву знакомство съ Г. Ловеласомъ, и есть ли дамъ о семъ убдительныя опыты моимъ друзьямъ, то кто знаетъ что они возвратя мн свою дружбу, оставятъ нечувствительно и прочихъ своихъ въ разсужденіи меня намреній? покрайней мр можетъ быть я буду нсколько спокойна до прибытія Г. Мордена. Я думаю къ нему писать, а наипаче, потому что я увдомлена отъ Г. Ловеласа, что мои друзья уже его предъупредили.
Со всею моею бодростію, я не безъ страха помышляю о будущемъ вторник и о слдствіяхъ моей твердости, ибо я буду не поколбима, любезная моя, и соберу вс свои силы къ великому сему дню. Мн повторяютъ безпрестанно, что они вознамрилися употребить вс средства, дабы восторжествовать надъ моимъ супротивленіемъ.
Какъ должна я въ такомъ случа поступить? помоги мн своими совтами, моя любезная. Извстно что или съ одной или съ другой стороны справедливость оскорбляется страннымъ образомъ; родители досел толико снисходительные, упорствуютъ въ жестокостяхъ своихъ противу дочери! дочь, изъявлявшая всегда покорность и почтеніе къ родителямъ, намряется казаться въ ихъ глазахъ непокорною. О братъ! о сердце честолюбивое и свирпое! какъ оправдаешъ ты себя въ сихъ злополучіяхъ, тобою произведенныхъ.
Вспомни, любезная моя подруга, что послднее твое письмо писано было въ субботу. Нын уже середа, и я еще нахожу вс мои письма на условленномъ между нами мст. Не случилось ли чего нибудь такого о чемъ ты опасаешся меня увдомить? Ради Бога, не скрывай отъ меня ничего, и сообщи свои извстія. Я въ весьма трудныхъ нахожусь обстоятельствахъ. Но я уврена что ты меня еще любишь, а въ такомъ состояніи думаю, что не мене меня любить будешъ. Прости, нжная и великодушная моя пріятельница.
Кларисса Гарловъ.
Письмо LXIV.
Въ четвертокъ 30 Марта на разсвт.
Непредвиднной случай, есть причиною моего нераднія. Такъ я называю остановку моихъ писемъ, потому что пока теб сего не изъясню подробно, не думаю чтобъ ты могла назвать сіе иначе.
Въ воскресенье въ вечеру прибылъ курьеръ отъ госпожи Ларкинъ, о состояніи коей я объявила теб въ предшедшемъ моемъ письм, съ прозбою, дабы матушка моя къ ней возвратилась. Сія бдная женщина ежеминутно страшася смерти, имла толь слабое воображеніе, что подписанное завщаніе считала за неотмнное предзнамнованіе смерти. Когда ей говорили дабы она о томъ помыслила, то всегда отвтствовала, что не долго проживетъ по семъ обряд; и я представляю себ что она почитаетъ себя обязанною оправдать свои слова; ибо съ самой той минуты она все хуже становится. А какъ ея страхъ столько же дйствовалъ надъ ея разумомъ какъ и надъ тломъ, то сказывали намъ, что надяся выздоровть, она нсколько разъ покушалася сжечь завщаніе. Наконецъ когда доктора объявили, что ей осталось весьма мало жить, то она приказала объявить моей матери, что не дождавши ее умереть не можетъ. Я представляла себ, есть ли мы желаемъ дабы она выздоровела, то не для чего съ нею и видтся. Но моя матушка неотмнно хотла хать; и что еще хуже, она желала меня взять съ собою. Есть ли бы я имла боле времяни представитъ ей свои отговорки, то можетъ быть была бы отъ онаго уволена; но какъ курьеръ пріхалъ весьма поздо, то я сей приказъ получила на другой день по утру, за часъ передъ отъздомъ; и мы намрены были того же дня возвратится назадъ. На мои представленія отвчали мн, что я почитаю за удовольствіе противорчишь и дурачить другихъ своимъ разумомъ, и что въ семъ случа требуется моего послушанія.
Я не могу дать инаго изъясненія о своенравіи моей матушки кром се-го: Она желала взять въ сотоварищи съ собою Г. Гикмана, и доставить ему удовольствіе препроводить тотъ день со мною, (какъ бы я желала быть въ семъ уврена!) дабы отдалить меня, какъ я думаю отъ сообщества, котораго она какъ для него такъ и для меня опасается. Повришъли тому, любезная моя? право она страшится о своемъ любимц съ того самаго времени, когда меня Г. Ловеласъ въ послднюю свою отлучку постилъ. Я надюсь что ты ревновать за оное не будешъ. Но дйствительно мн иногда случается, когда утомленна бываю слыша что хвалятъ Гикмана боле, нежели онъ заслуживаетъ, отмщевать за себя нсколько тмъ, что открываю въ Ловелас т личныя качества коихъ другой ни когда имть не можетъ. Мое намреніе, какъ я сказала, есть то, чтобъ ее нсколько безпокоить. Для чего бы мн ей симъ не замнять своихъ безпокойствъ, какъ бы то ни было, но я ея дочь. Ты знаешъ, что она страстна; и что я весьма смла; и такъ не будешь удивляться что такіе случаи безъ споровъ не проходятъ. Она меня оставляетъ: должность моя какъ ты знаешъ не позволяетъ мн удалятся отъ нее прежде; и тогда нахожуся на свобод къ теб писать. Я теб признаюсь, что ей весьма не нравиться наша переписка: по двумъ причинамъ: какъ она говоритъ; вопервыхъ, что я не сообщаю ей, что между нами произходитъ; во вторыхъ; воображаетъ она, будто я стараюсь утверждать тебя въ упорств противъ того, что она называетъ твоею должностію: а есть ли ты хочешъ знать, по чему она такъ оное называетъ, то по ея мыслямъ, какъ я теб уже изъясняла, родители всегда бываютъ правы, а дти ни когда. Ты можешь судить, по всему тому, что я пишу, съ коликимъ принужденіемъ подвергла я себя сему дйствію матерней власти, которая мн казалась совершенно неосновательною. Но когда требовалось повиновенія, то и надлежало повиноватся, хотя я и не мене была уврена,
Ты всегда укоряла меня за такіе поступки, но боле всего въ послднихъ своихъ писмахъ. Основательная тому причина, говоришъ ты мн есть та, которую я никогда столько не заслуживала. И такъ должно тебя благодарить за сіе исправленіе, и общать еще теб, что я буду всячески стараться симъ воспользоватся. Но позволишъ ли ты мн сказать, что послднія твои приключенія, заслужила ли ты оныя или нтъ, но немогутъ ни мало уменьшить моей къ теб чувствительности..
Мы не ране прибыли къ умирающей нашей старух какъ въ понедльникъ посл обда; а все для Г. Гикмана, которой боле двухъ часовъ надвалъ свои сапоги. Ты легко себ вообразить можешъ, что во время дороги я нсколько оказывала досады противъ его. Сей бднякъ смотрлъ на мою мать. Она столь была тронута печальнымъ моимъ видомъ, и моими отговорками къ сей поздк, что прохавши съ половину дороги не говорила со мною ни слова, и какъ начала говорить, то сказала мн: я не хотла бы взять тебя съ собою. Ты не знаешъ что значитъ обязывать другихъ. Я тому причиною, а не Г. Гикманъ, что ты взята противъ воли; по томъ усугубила она свое о немъ вниманія, какъ то обыкновенно случается, когда она примтитъ что съ нимъ худо поступаю.
Боже мой, любезная моя, я не столь виновата какъ ты воображаешъ. То время въ которое стараются намъ нравится есть самое лучшее въ нашей жизни. Благосклонности истребляютъ уваженіе. Удаленіе же умножаетъ оное. Ибо оно дйствительно отъ сего зависитъ. Есть ли нсколько разсмотримъ, сколько сіи вроломные мущины къ намъ ласкаются, когда усмотрятъ хотя одну улыбку, и въ какое приходятъ опасеніе естьли видятъ что мы нахмуримъ брови, то ктобъ не веселился тмъ, чтобъ ихъ не выводитъ изъ сего состоянія, и чтобъ наслаждатся тою властію, которая толь мало продолжительна. Не обвиняй меня за такія чувствованія. Природа произвела меня такою, какова я есть. Я собою, довольна и въ такомъ случа увряю тебя, что не хотла бы быть инакою. И такъ оставь свои важныя о семъ мннія, я тебя покорно о томъ прошу. Я не почитаю себя за совершенное твореніе. Гикманъ пусть потерпитъ. О чемъ ты безпокоишся? моя матушка не вознаграждаетъ ли своими о немъ попеченіями его безпокойства? и естьли онъ жалуется на свое состояніе, то не заслуживаетъ никогда быть щастливымъ.
Мы застали бдную сію женщину при послднемъ издыханіи, какъ того и ожидали. Хотябъ мы прибыли туда и ране, но невозможнобъ было въ тотъ же день возвратится назадъ. Ты видишъ что я извиняю Г. Гикмана, сколько могу; но и увряю тебя что не имю къ нему твоей склонности, по коеи ты вс свои дла подоговорамъ управлять желаешъ. Матушка моя просидла всю ночъ почитая каждой вздохъ старой своей пріятельницы послднимъ. Я сидла съ нею до третьяго часа. Я ни когда не видала умирающаго стараго человка, и сіе чувствительно меня тронуло. Такое зрлище весьма ужасно для тхъ, которые въ совершенномъ здаровь находятся. Приходишъ въ жалость когда видишь такія страданія, сожалешъ и о самой себя, разсуждая, что и мы опредлены къ сему же жребію; и сіе вдвое боле поражаетъ. Г. Ларкинъ прожила до утра вторника, объявя моей матушк что назначила ее исполнительницею своего завщанія, и что въ статьяхъ онаго оставила намъ нкіе знаки своей любви. Остатокъ дня препроводили въ разсужденіяхъ о наслдств, по коимъ двоюродная моя сестра Десдаль весьма хорошія получила выгоды. И такъ мы не ране похали какъ въ среду по утру, и столь рано что до полудня еще прибыли домой, по тому что не было уже тхъ сапоговъ, кои могли бы насъ задержать; но хотя я тотчасъ послала Роберта въ зеленую алею, которой принесъ мн вс твои письма даже до среды въ полдень писанныя, но столь была утомлена и поражена зрлищемъ, которое еще глазамъ моимъ представлялось, [такъ какъ и моей матушк, которая негодуетъ уже на сей свтъ, хотя и никакой причины не иметъ не навидть жизнь свою] что не могла писать къ теб въ то самое время дабы отослать ихъ съ Робертомъ передъ сумерками.
А какъ сіе письмо; которое найдешъ при утреннй своей прогулк извиняетъ только мое молчаніе, то я не премину въ скоромъ времени писать къ тб другое. Будь уврена, что я постараюсъ освдомится подробно о повденіи Ловеласа въ его жилищ. Толико пылкаго человка по самымъ его поступкамъ извдать можно.
Но должна ли я врить теперь, чтобъ ты была равнодушна къ нему, и къ его поступкамъ ибо ты прежде объявила свое требованіе, нежели ту смертельную обиду, на которую жалуешся. Но я отъ того не мене стараться буду все развдать весьма вроятно, что сіи развдыванія боле еще утвердятъ непримиримое твое къ нему разположеніе. Однако естьли сей бдной человкъ, (могу ли я о немъ пожалть для васъ, любезная моя пріятельница) лишенъ будетъ величайшаго щастія, какого только смертный надятся можетъ, и естьли съ толь малыми достойнствами онъ по высокоумію своему того желать станетъ; то подвергнется величайшимъ опасностямъ, разнымъ болзнямъ, простуд, какъ то лихорадк, долженъ переносить величайшія прискорбія, и пренебрегать жестокость непогоды, не получая отъ того ни какого плода! Твое великодушіе покрайней мр не предстательствуетъ ли хотя мало за него? Бдной Ловеласъ!
Я не хотла бы привесть сердце твоего въ трепетаніе, или въ подобныя тому ощущенія, ни произвесть въ немъ тотъ жаръ, которой проницаетъ оное на подобіе молніи, и которой въ то же время уничтожается скромностію, въ коей бы другіе особы нашего пола не могли подать лучшего опыта, какъ ты; нтъ я того не желаю, но чтобъ лучше извдать тебя по самымъ твоимъ свойствамъ, нежели по непристойнымъ и излишнымъ моимъ насмшкамъ, коибъ ты конечно простила моему дружеству.
Хочу я подражать тмъ, которые звнятъ о фальшивую монету. Дабы извдать, и испытать тебя еще разъ, повторяя: бдной Ловеласъ.