Доверься, он твой
Шрифт:
Ольга Петровна раскинула руки, привлекла к груди и поцеловала в щеку.
– Рада, рада. Так что ты ищешь? Говори, наведу.
– Галантамин.
– Так-так-так... – Ольга Петровна барабанила по столу розовыми ногтями. – Проверь-ка подснежник Воронова, – сказала она. – Попробуй белоцветник летний. В моей картотеке есть все, ищи. – Ольга Петровна внимательно посмотрела на Катерину и вздохнула: – В общем-то хорошо, что с матерью это случилось уже без Вареньки. – И добавила: – Да, для твоей бабушки это хорошо. Зато тебе, девочка, достается... – Вздохнула и махнула
Катерина улыбнулась.
– Да я ничего. – Она пожала плечами. – Привыкла.
– Вот именно, – подхватила Ольга Петровна. – Привыкла. Мать, брат Федор. Муж сбежал...
– Я сама ушла, – перебила ее Катерина.
– Если бы он мысленно не сбежал, то... Ладно. – Она прервала себя. – Мужчины редко выносят, когда они не единственный свет в окошке. Каждый хочет быть не лампочкой на столбе, а солнцем, которое способно затмить женщине все.
Катерина засмеялась:
– Как-то вы очень... жарко о них.
– Есть причины. – Ольга Петровна махнула рукой. – Смотрю на внука и удивляюсь. Какая замечательная девочка была его подружка. Но он так начудил, что она почла за благо выйти замуж за сирийца и уехать с ним в Дамаск.
– Ого! – изумилась Катерина.
– В другой мир, на край света, только подальше от нашего красавца. – Ольга Петровна вздохнула. – В общем, ну их. Между прочим, твоя матушка могла бы разложить, что за кровь в нем гуляет. Польская, русская или татарская. – Она улыбнулась. – Приведешь ее в норму – спросим. Ладно, займись цветами. – Указала на стеллаж: он высился от пола до потолка. – Все твое.
Катерина смотрела на старообразные ящики с карточками, скоро таких не останется даже в главной публичной библиотеке. Вместо них – электронный каталог.
– А по какому принципу они... – начала Катерина, но Ольга Петровна ее перебила:
– Не по твоему, это точно. Придется потрудиться. Нужное растение может оказаться в последнем ящике на предпоследнем месте.
– Не важно! – с неожиданным внутренним восторгом отмахнулась Катерина. Да о чем печаль? Здесь... где-то здесь «наполнитель» схемы препарата. Они уже обсудили ее с профессором Назаровым. Он согласился, что главное – найти способ ускорить синтез основного фермента – ацетилхолиэстеразы, который участвует в метаболизме ацетилхолина. Лекарство, которое синтезировали американцы – такрин, – разработано по сходному принципу.
– Галантамин, – говорил он Катерине, – сделает свое дело в профилактике болезни Альцгеймера. Я думаю, от него будет польза для лечения болезни в начальной стадии. Что для нас главное? Сохранить как можно больше нейронов головного мозга. Так что ищем галантамин растительного происхождения...
Катерина бросила на стул портфель, сняла куртку и достала с полки первый картотечный ящик.
Она не поднималась из-за стола, пока наконец Ольга Петровна, которая входила и выходила из кабинета, не встала перед ней.
– Мне все это не нравится, – заявила она.
Катерина вздрогнула от неожиданности.
– Я говорю тебе это как названая бабушка. – Ольга Петровна едва заметно улыбнулась. Катерина подняла голову, но по
– Вы что-то сказали? – Катерина заморгала.
– Повторяю: мне это все не нравится. Твоей родной бабушке тоже не понравилось бы.
– А что – все? – не поняла Катерина.
– Как ты живешь, чем живешь, как выглядишь. Ты помнишь, сколько тебе лет?
– Не всегда, – призналась Катерина.
Реальность в облике Ольги Петровны, которая пеклась о ней с не меньшей энергией, чем о своем внуке, явилась перед ней.
– Так вот, дорогая, запомни: чтобы тебе сопутствовал успех, ты не должна забывать, сколько тебе лет. Надо жить в соответствии с возрастом.
– Я живу иначе? – удивилась Катерина, невольно отодвигаясь от стола, словно в нем причина открытого Ольгой Петровной печального несоответствия.
– Она еще спрашивает! – Ольга Петровна всплеснула руками. Серебряные кольца клацнули друг о друга, а браслеты поддержали их глухим стуком. Ольга Петровна любила висюльки, как она называла многочисленные украшения. – Ты давно живешь не по возрасту, – продолжала она. – Из отрочества – во взрослую жизнь. Ты воспитывала Федора. Сама-то понимаешь, что стала ему матерью, а не сестрой?
– Матерью? – удивилась Катерина. – Пожалуй. – Она вспомнила, как отвечала сокурсникам, которые пытались ухаживать за ней: «А ты знаешь, у меня ребенок...» Смеялась, когда они отскакивали как ужаленные. – Пожалуй, – повторила Катерина. Она за Игоря вышла замуж, может быть, еще и потому, что он не испугался. На самом деле, поняла она после, он не поверил, что Федор станет и его ребенком тоже. Он думал, Катерина кокетничает. Она не сказала ему о начинавшейся болезни матери. Нет, она не скрывала, не обманывала, просто не верила, что с матерью слишком серьезно.
– Тебе надо выйти замуж, вот что, – продолжала Ольга Петровна.
– Уже была, – резко перебила ее Катерина и смутилась.
Но Ольга Петровна не обратила внимания на тон. Она привыкла к непочтительной манере внука.
– Тебе надо родить ребенка, – продолжала она.
– Уже воспитала. Сами сказали, я стала Федору матерью, а не сестрой. А сейчас у меня на руках двое.
– О том и речь. Ты состарилась раньше срока. – Ольга Петровна рассердилась.
– Но куда я их дену? – Катерина недоуменно развела руками. Она задала вопрос растерянно, Ольга Петровна подошла совсем близко и взяла ее за плечо.
– Федор – взрослый парень, Катерина. Скажи, он на самом деле хочет в армию или это шутка?
– Сам. Хочет служить на море. Дайвинг, рыбки, а теперь подавайте ему океан.
– Странно слышать, – заметила Ольга Петровна. – При половине якутской крови его должно тянуть в тайгу. Но не важно. На море так на море. Освободит тебя по крайней мере от каждодневных забот. В общем, я сказала то, что думаю о твоей молодой, но немолодой, – она усмехнулась, – жизни. Не обижайся, считай, я исполняю роль твоей бабушки. Она очень огорчилась бы, если бы узнала, что семейные дела портят твою личную жизнь.