Доводы нежных чувств

Завгородняя Яна

Глава 37

Выспаться не удалось. Рассчитывать на нормальный сон было глупо, учитывая условия, в которых оказались девушки. Сквозь остатки дремоты в полусвете раннего утра Адалин услышала крики и шум на улице. Сперва ей показалось, что случилось что-то страшное, но, поднявшись с постели и подойдя к окну, девушка испытала волнение другого рода. Оно перешло куда-то в доселе неведомую степень. Отодвинув штору своего окна на втором этаже, Адалин больше не могла отвести взгляда от открывшейся картины. Мимо их дома бежали мужчины. Они никуда не спешили, просто бежали. Вероятно, пробежка входила в план их ежедневных тренировок, а маршрут по случайности обстоятельств пролегал прямо под окнами самопального женского

общежития. Хотя, может быть, всё это было не случайно. Адалин стояла и разглядывала группу около ста человек, состоявшую сплошь из сильных мускулистых парней, раздетых по пояс. Когда солдаты начали пропадать из поля её зрения, она опомнилась и закрыла шторку.

— Доброе утро, лейтенант, — в голосе Пати угадывалась издёвка. — Что, не дали поспать? — девушка проснулась и потягивалась, лёжа в постели.

— Сколько времени? — Адалин взглянула на настенные часы. — Надо собираться, — она снова села на кровать и принялась расчёсывать свои длинные волосы.

— Ой, точно, — ехидно выдавила Пати. — Пошли скорее к доктору. Он нас там, поди, заждался. — Она раздражённо сдёрнула с себя одеяло.

— У нас, будто, есть выбор, Пати, — Адалин умоляюще взглянула на неё. — Ну что мне сделать, чтобы ты меня простила?

— Я подумаю, — язвительно проговорила Патриция, после чего вопросительно глянула на лоскут белой ткани в своей руке. — Знаешь, — протянула она, — я тебя прощу, если научишь наматывать портянку.

Через полчаса девушек было не отличить от солдат. Даже кухарка ахнула и прижала руки к груди, когда Патриция и Адалин спустились на завтрак. В отличии от них остальные женщины одевались в свои обычные наряды всегда и где бы ни находились.

— Наконец-то этот пояс не сваливается с меня, — пробурчала мисс Виндлоу, когда после завтрака они вышли во двор.

— Это временно, — проговорила Пати. — На обед побежишь, придерживая брюки, чтобы не свалились. Девочки сказали, что это самые маленькие размеры, которые удалось найти на складе.

— Лишняя дырка в ремне не помешает.

Они дошли до дома с крестом минут за пятнадцать. Ступив на крыльцо, они переглянулись, осознавая неизбежность новой встречи с неприятным типом, но работа есть работа, а значит, предстояло смело идти вперёд и с песней. Адалин постучалась.

— Открыто! — раздался уже знакомый им грубый низкий голос. Девушки молча вошли и встали у двери. От вчерашнего зрелища, напугавшего их, не осталось и следа. Теперь перед ними из одного угла комнаты в другой сновал вполне приличного вида мужчина в белом халате, наброшенном на мундир. Его чёрные как уголь волосы были аккуратно причёсаны, хотя кое-где непослушные пряди всё же сопротивлялись порядку и торчали. Он явно что-то искал и не поднимал глаза на гостей.

— Здравствуйте, мистер Хорес, — проговорила Адалин.

— И тебе не хворать, — процедил он сквозь зубы.

— Мы бы хотели осмотреться. Вы не покажете нам госпиталь и аптечное хранилище? — голос девушки чуть дрожал от волнения.

Габриель остановился посреди комнаты и развернул в её сторону лицо с закрытым чёрной повязкой глазом. Адалин была готова ко всему, ожидая от мужчины потока разномастных грубостей в свой адрес, но вместо этого врач несколько секунд молча смотрел на неё, затем быстро зашагал в её сторону и, оказавшись совсем рядом, протянул руку. Адалин зажмурилась. Когда она открыла глаза, то увидела перед собой довольное лицо их нового начальника, который сжимал в руке стетоскоп.

— Вот ты где, засранец, — проговорил он. — Пол утра хожу ищу. Чего вам? — снова спросил он, хмуро вглядываясь в беспокойные лица. — А, ну да, идём, — только и сказал Хорес.

Габриэль шёл, широко шагая. С непривычки в неудобных сапогах девушки очень старались, но всё же с трудом поспевали за ним. Обойдя последний в ряду улицы дом, Габриэль резко свернул в сторону, где взгляду открылся ангар, служивший, видимо, когда-то для хранения зерна. Подойдя к зданию, врач крепко ухватился

за массивную дверь и потянул её на себя. Тяжелый запах гнойных ран, немытых тел и испражнений был первым, что ощутили девушки, когда дверь наконец отворилась. Адалин и Патриция невольно прикрыли носы ладонями, но взяв себя в руки, решили, что лучше так не делать. Они прошли следом за Габриэлем в помещение. Им стоило больших усилий не морщиться от брезгливости, жалости и ужаса, глядя на открывшуюся взору картину. Весь пол широкого ангара был застелен матрасами и тюками с крохотными промежутками между ними, чтобы только-только получалось пройти. На каждом из них лежали люди с разной степенью физических повреждений на телах. Кто-то постанывал, но большинство лежали молча. Не доходя до крайнего от двери пациента, Габриэль развернулся.

— Вот, — он обвёл широкой рукой зал. — Это наш госпиталь. Похож на столичный?

— Скажите, — спросила Адалин, игнорируя его иронию. — Где здесь больные полиомиелитом?

— Полиомиелит там, — он указал куда-то налево. — Ну или что-то, что пытается выдать себя за него. Там, — он указал в дальний угол. — Брюшной тиф и иже с ним. Тут ранения, тяжёлые и не очень.

— Вы держите больных и здоровых в одном месте? Они же перезаражают друг друга, — возмутилась Патриция.

Единственный глаз Габриэля недобро сверкнул.

— А у тебя есть предложение, куда нам их расселить? Может, пойдёшь и скажешь офицерам, чтобы выметались и освободили дом для больных, а сами по палаткам расселились? Вы чего о себе думаете — приехали и сейчас нам тут все проблемы решите на раз два? Не суйтесь, куда вас не просят, барышни.

Пати глубоко вздохнула, медленно выпуская воздух, чтобы не взорваться от поднявшейся бури негодования. Вдобавок ко всему, её дико раздражала военная фуражка, которая сваливалась на лицо и которую постоянно приходилось оттягивать на затылок, несмотря на густую копну волос, затолканную в неё.

— Я говорю вам всё, как есть и очень странно, что вы, мистер Хорес, воспринимаете прописные истины как науку. Если надо, я готова свою комнату отдать больным и переехать в палатку!

Габриель не ожидал такого сопротивления. Обычно сурового взгляда и пары угроз хватало, чтобы испугать зарвавшегося солдата. Женщины из селения вообще старались обходить его стороной и не связываться, а тут какая-то девка, возомнившая себя врачом, позорила его перед пациентами.

— Серьёзно? Я бы посмотрел, как ты запоёшь после ночи в палатке под проливным дождём. Ты понятия не имеешь, о чём говоришь, лейтенант Шарк.

— Мистер Хорес, — вступила Адалин, желавшая прекратить неуместную перебранку. — Нам нужно понять, кто из пациентов ещё не болел. Вы ведёте какой-то учёт?

— Мне без надобности, — проговорил он. — Если вам надо, собирайте солдат, опрашивайте, проводите осмотр, — он развернулся и направился через ряды к помощнику, который только что закончил обтирать пациента, не имевшего возможности посетить нужник.

— А что насчёт аптечного склада? — кинула она ему в вдогонку.

— Ждите, мне некогда, — рявкнул Габриэль. Он прошёл в центр зала и принялся поочередно осматривать пациентов, на ходу переговариваясь с медбратом, чью роль, по-видимому, выполнял кто-то из солдат. Девушки, скорбно переглянувшись, решили, осмотреться и оценить обстановку, раз уж они оказались здесь. То, что они видели сейчас перед собой, отличалось от стационара больницы святой Инессы. Конечно, люди, которым не повезло оказаться там, испытывали боль и тоже могли позволить себе стонать в голос, но там было по меньшей мере опрятно и раз в неделю больным меняли постели на их стареньких скрипучих кроватях. Для пациентов доктора Хореса кроватей не существовало, как не существовало и представлений об элементарной гигиене. Адалин опустилась перед человеком, отрешённо глядевшим в пустоту. Он никак не отреагировал на её приближение. Девушка прислонила руку тыльной стороной к его лбу, пощупала пульс, тяжело вздохнула и поднялась.