Доводы нежных чувств
Шрифт:
— Я волнуюсь, Магда, — запричитала Фелисия. — Может, поднимемся к нему?
— Ты хочешь снова заработать перелом шейки бедра? — возмутилась её коллега. — Забыла, как пролежала месяц в гипсе?
— Ох, Магда… Тогда ты иди!
— Ну уж нет, дорогая моя. Я летучих мышей на дух не переношу. Они мерзкие, отвратительные создания.
— Трусиха, — буркнула миссис Брукли.
— Знаешь что?! — возмутилась миссис О'Хара. — Я готова вести факультатив для Сэма Диксона и Тома Шэдвела, которые побили колбы с реагентами в кабинете химии, — она загибала поочерёдно пальцы. — Я готова пить чай с Кристофером Стюартом, который закрыл моего бедного котика в туалете. Я даже согласна подарить мешок яблок из своего сада воришке Бену Уотли! Но никогда и ни за какие блага я близко не подойду к летучим мышам!
— Ладно, ладно, — успокаивала
— М? — протянула Магда. — Ах, да. Ты знаешь, я уже начинаю переживать за них. Один раз даже ездила на собрание. Толковые девочки…
— Но ты говорила…
— Я знаю, что я говорила, Фелисия. Не напоминай. Я рассказала им историю про нашу Кэти и её муженька, который живёт на две семьи. Она куда только ни обращалась, чтобы получить развод, но нигде её не слушают! Это немыслимо! Девочки обещали упомянуть этот и многие другие случаи из жизни их знакомых на голосовании осенью. Если партию примут в парламент, у нашей бедной Кэти появится шанс на избавление от этого мерзавца.
— Было бы прекрасно, Магда.
— Они рассчитывают на победу и полны энтузиазма. Их атаманшу через месяц выпустят из тюрьмы, и они начнут активно готовиться. Я видела список трагических историй разных женщин, которые они собирали всё это время. Немыслимо, Фелисия! Чего там только нет. Я не смогла сдержать слёз, читая их. Как вспомню, — она прижала руку к глазам.
— Ну полно, полно, — подруга обняла её за плечо. — Печально, что женщины страдают от злых мужей. Так не должно быть.
— Прости, дорогая. Я не хотела напоминать тебе.
— Пустое. Это было давно, и бог избавил меня от мучений. Если мир изменится, и чья-то жизнь наладится после их победы, я буду счастлива, — старушка подняла на подругу покрасневшие глаза.
Миссис О'Хара попыталась разогнать хандру и улыбнулась.
— Слушай-ка! — начала она. — А давай мы с тобой тоже в партию вступим!
— Ты с ума сошла что ли? Какая партия в наши годы? Это дело молодое.
— А я так не считаю! Мы привнесём свой опыт, так сказать.
— Директор этого не одобрит. Всё, прекрати. Не хочу тебя слушать, — миссис Брукли отмахнулась.
Некоторое время они ещё спорили и уже норовили разругаться на пустом месте, как вдруг услышали грохот и с ужасом взглянули на дверь чердачного люка. Миссис О'Хара спохватилась первая. Она подскочила со своего места, кинулась к лестнице, забыв о возрасте и страхе перед летучими мышами, стремительно взобралась наверх и откинула дверцу. В тусклом свете чердачного окошка она не сразу поняла, что случилось, но приглядевшись, увидела стремянку, плашмя лежащую на брусчатом полу, а чуть поодаль — мужчину, который не подавал признаков жизни. Рядом лежало опрокинутое ведро и широкая лужа растекалась из-под него по полу. Женщина подбежала к профессору, спотыкаясь о неразличимые в полутьме препятствия. Что-то маленькое и пищащее пролетело мимо неё, но Магда сдержала брезгливость. Она приблизилась к лежащему.
— Господин Штильман, что с вами? — тревожно спросила она. — Йозеф, очнитесь! — она повернула к себе его голову. Она боялась трясти и шевелить его, но всё же аккуратно похлопала по щекам и взяла за морщинистую руку. Женщина до последнего надеялась на то, что он просто потерял сознание.
— Что там, Магда? — из люка показалось обеспокоенное лицо миссис Брукли.
— Нужен доктор. Срочно! — прокричала ей подруга. — спеши, Фелисия! Он без сознания!
Старушка растерянно огляделась. В следующую секунду она взяла себя в руки и поспешила спуститься с лестницы. Она торопилась как могла и почти всю дорогу до дома Виндлоу преодолела бегом. Барабанная дробь в дверь стоила Фелисии немалых усилий. Когда Вивьен открыла ей и увидела, в каком состоянии находилась женщина, то буквально взвалила её на себя, решив, что ей плохо. Миссис Брукли не сразу смогла объяснить, что произошло, но когда стало ясно, что что-то случилось в школе, Александр повелел немедленно оседлать лошадь. Он быстро собрался и выбежал во двор, оставив пациентов на одного из своих помощников. Вместе с ним поехал второй.
Помощник Александра Кайл, как бывший выпускник, знал все школьные закоулки. Он без труда провёл его ко входу на чердак и, оказавшись на месте, Александр первым делом встретился лицом к лицу с побледневшей
— Он не дышит, — прошептала она чуть слышно. — Я ничего не могла сделать… Зачем он полез к этим жутким тварям? — она прижала вторую руку ко рту и глухо взвыла.
Врач опустился на колени перед своим другом. Йозеф выглядел умиротворённым и, казалось, будто он спал. Лишь кровавое пятно, окрасившее седые волосы на затылке в алый цвет, сообщало о том, что сон этот наступил безвременно. Доктор часто видел смерть. Он сразу понял, что произошло, но всё равно аккуратно прижал два пальца к шее старика и долго не отпускал их, надеясь почувствовать слабый толчок пульса. Но ничего не было, хоть доктору и мерещилось изредка то, во что хотелось верить всей душой. Александр скорбно склонился над бездыханным телом. Впервые за много лет с момента смерти своей первой жены он позволил горю излиться слезами скорби, боли и невосполнимой потери.
Когда на смену отчаянию пришло смирение, оно немного притупило боль. Александр вместе с Кайлом аккуратно спустили тело профессора с чердака и устроили его на кушетке в школьном медпункте. Утирая глаза мокрым платком, за ними неотступно следовала миссис О'Хара. Йозефа следовало отвезти домой, где все те, кто знал и любил его, могли бы попрощаться с ним. Спустя полчаса, телега не спеша покатила по ухабистой дороге. Торопиться было некуда. Доктор правил, Кайл сидел на бортике, глядя заплаканным взором на то, как бережно Магда, сидящая в кузове возле тела профессора, прижимала его к себе, чтобы уберечь от тряски. Редкие прохожие останавливались и без лишних вопросов провожали процессию потерянными взглядами. Кто-то заходился рыданием, другие следовали за телом, не осознавая до конца, что произошло, остальные молча шли рассказывать об увиденном родным и соседям. Вскоре к дому Йозефа Штильмана потянулась вереница из односельчан, большинство из которых составляли дети всех возрастов. На лицах каждого из них читались растерянность и скорбь. Даже отпетые хулиганы из числа старшеклассников были не похожи сами на себя в этом смирении. Дети грустили наравне со взрослыми потому, что очень любили директора и несмотря на свой юный возраст понимали, что каждый из них осиротел и теперь их жизнь в школе, сердце которой так неожиданно остановилось, изменится навсегда.
Глава 50
Что бы ни происходило и в каких бы условиях ни оказывался человек, он всегда старается верить в лучшее и в то, что когда-нибудь наступит жизнь, которую он заслужил — нужно просто ещё немного подождать. Смерть уносит стариков и больных, а новые люди приходят в мир младенцами, даря надежду всем живущим на светлое и справедливое будущее.
Вот и теперь Кевин, который даже не догадывался о возлагаемых на него ожиданиях общественности, мирно спал в самодельной кроватке в кабинете Хореса. Адалин стояла возле кипятильника и стерилизовала приборы, Патриция ковыряла ржавым гвоздём очередную дырку на своём ремне, а доктор копался у себя в подсобке в поисках жгутов. С тех пор, как Виктор с отрядом вернулись из похода, прошло уже три недели. За это время кое-что поменялось. Капитану Ларсену надели гипс и освободили наконец операционный стол медпункта, отправив несчастного к нему в комнату. Ходить он пока не мог, но боль в ноге, к счастью, отступала с каждым днём. Подполковника Адамсона отправили домой. Официально — в увольнительную, чтобы любящий отец не пропустил рождение очередного наследника. На самом же деле Виктор всегда его недолюбливал, и обвинение девушек в принуждении к принятию решения стало последней каплей к тому, чтобы отстранить офицера.
Адалин хоть и была благодарна Виктору, но за эти дни успела от души позлиться на него, отчаяться и, как итог — принять свою судьбу. Генерал не собирался её отпускать — с этим просто нужно было смириться и жить дальше. Он ни разу не пришёл к ним и не вызвал к себе. Вероятно, он был очень занят, хотя, может быть, ждал, что она сама придёт. Но, как бы то ни было, от взаимного избегания друг друга всем было легче, особенно теперь после того, как генерал позволил себе быть грубым с Адалин в их последнюю встречу. Она почти забыла те ощущения, когда в ожидании его возвращения из похода готова была признаться в любви. Теперь же сердце терзалось сомнением. Из задумчивости её вывел детский плач. Адалин вытерла руки и приблизилась к малышу. Патриция тоже отложила своё занятие.