Дождь поющего огня
Шрифт:
– Вот тебе и соревнования, с такой рукой можешь рассчитывать на первый приз.
– Он постучал костяшками пальцев по моей загипсованной руке.
Обида опускается в область сердце и превращается в гнев.
– Надеюсь, подвиг получился стоящий?
– Спросил Артемий.
– Что надо, - процедил я сквозь зубы.
Артемий отвернулся от меня, сделал два шага и остановился. Я чувствовал, знал, сейчас он внезапно обернется и бросит в лицо самую страшную колкость. Я приготовился, сжавшись в болезненный, беззащитный комок оскорбленной
И он обернулся.
– Проходи, что встал, как истукан, - его голос тих и участлив.
– Сильно беспокоит боль?
– Немного.
– Садись и рассказывай.
– Он указал на кресло.
Я подчинился.
Значимость событий определяется необходимостью действия и последующим удовлетворением.
Я пересказал события дня подробно, с воодушевлением, увеличивающимся по мере приближения к финалу. Признаться, я был ужасно горд собой. Так увлекся, что вовсе забыл об Учителе, передо мной сияли испуганно-восхищенные глаза очаровательных девушек.
– И тогда, один из них угодил мне ломиком по руке..
– Я поднял глаза на своего друг. Весь мой рассказ, весь пыл... Артемий склонил голову и мирно посапывал. Не было никакого сомнения, он просто взял и подло уснул во время...
Иногда возникающее сомнение в ценности собственной правоты заставляет реальность светиться новой сутью.
– Артем, - тихо позвал я.
– Артем, ты...
– А, Боря, - он поднял голову.
– Ваньки еще нет?
– Еще нет.
Он потянулся и шумно зевнул.
– Давай спать.
Я послушно побрел к кровати.
– Ты хорошо поработал, Боря, - раздался за спиной веселый и бодрый голос учителя.
Я вздрогнул.
– Но можно было обойтись малой кровью, и притом жертва собственной доблести весьма ощутимая жертва на благо чистоты духа.
– Ты так думаешь?
– Именно так.
– И как же мне следовало поступить?
– Подумай перед сном. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Иоан пришел на рассвете. Артемий спросил его, не вылезая из постели:
– Ну и как твои подвиги?
Тот опустил голову.
– Никаких подвигов. Я весь день и ночь провел со своей девушкой. Единственное, что я сделал хорошего, это купил ей билет в кино и, прыгая с балкона, четверть часа назад, умудрился не растоптать цветы и бродячего котенка.
– И что, все это было у тебя под ногами, пока ты падал.
– Да.
– И какой этаж?
– Четвертый.
– Это совсем не мало, Ваня. Молодчина! Я не зря верил в такого увальня, как ты. Ложись и спи. Задание тебе: успеть выспаться за три часа.
– Постараюсь.
Сегодня помысли, чисты и неподвластны
Далекой цели
Сегодня под ресницами таится
Взволнованная бездна состраданья
К отринувшим певучесть
Странных слов
Всего
7 Тяга к совершению.
Бездна нескончаемости
Исходит ревом
Бессонных мыслей
Я неподвластен
Собственному стремлению
К познанию чуда.
Утренние часы следующих дней были отданы медитации и гимнастике.
После завтрака учитель выгонял нас на "прогулку" по Городу с условием выполнения определенного задания. Сам он не сопровождал нас. И действия его в наше отсутствие оставалось загадкой. Когда я однажды спросил его о занятиях, он ответил: - "Пытаюсь ничего не пытаться".
Обычно около шести часов вечера мы встречались и отправлялись ужинать в какой-нибудь хороший ресторан, после чего в гостиничном номере начиналась наша, как он говорил, серьезная тренировка.
Мы пытались осмысливать немыслимые понятия. В самые неожиданные моменты Артемий приближался к одному из нас и задавал свой вопрос. От его вопросов не было пощады даже ночью.
Спросонья, вскакивая от жгучей боли удара, мы встречались с глубиной его взгляда. Вопрос разил наповал. Бил Артемий нещадно. Лишь в предутренние часы он оставлял нас в покое, отправляя в транс прикосновением горячей ладони.
Вселенные распахивали объятия, приглашая к странствию и суля тысячи тайн. Мы блуждали среди миров, проигрывая причудливые роли, набирались опыта, постигая новизну способов изменения иллюзий.
Даже годы не могли сравниться с яркостью и наполнненостью этих часов.
– Что есть сила?
– Спрашивал нас Артемий и заставлял принимать положение упора лежа на согнутых руках. Мы не смели менять позу до того, пока ответ не осенял наши сердца. Мне со сломанной рукой не было никаких привилегий. Я стоял в упоре на одной руке.
– Что есть движение?
– Спрашивал учитель и ставил нас в позу стоя с полусогнутыми ногами.
– Что такое покой?
– Мы ложились между двух стульев, опираясь затылком и пятками на края сидений.
– Что такое тело?
– доносилось до нас сквозь порывистый ветер, когда мы стояли на краю парапета гостиницы высотой четырнадцать этажей.
– Расслабьтесь, - приказывал Артемий, подвешивая нас за ноги к потолку.
– Сосредотачивайтесь на блаженстве, - говорил он, связывая нас, заклеивая рты, затыкая ноздри. В таком положении мы пребывали до десяти минут. Само собой это заканчивалось потерей сознания и самой настоящей агонией. Но за мгновение до того, как дух был готов проститься с телом, он освобождал нас и возвращал к жизни.