Дождь поющего огня
Шрифт:
Мы бунтовали. Бесполезно. Одна фраза или властный возглас прекращали любое недовольство.
Артемий заставлял нас терпеть удары по лицу не смаргивая. Непрерывно, в течении часов издавать гудение голосовыми связками на вдохе и выдохе.
Он приказывал сосредотачиваться на легкости и парении, испытывая мучения от поднятия тяжестей, предусмотрительно принесенных им в номер.
Он издевался над нами каждый вечер до полночи, затем сажал нас на корточки и заставлял нас "уходить" в пустоту, периодически ударяя
Но часы перед рассветом наполняли бытие чудом. За них мы прощали все его выходки.
Артемий называл эти часы освобождающим творчеством.
– Будьте спокойны и трепетны, - говорил он.
– не допускайте безразличия, не ждите исхода. Дыхание - великолепный инструмент, при помощи которого можно воздействовать на любое проявление реальности.
Дышите тем, что интересует вас в данный момент, и вы станете властелинами мироздания.
Дышите глазами, ушами, кожей, любой частью тела или органом и вы станете властелинами плоти.
Дышите проявлениями ваших мыслей и чувств и станете властелинами духа.
Дышите собственной властью, и вы станете свободны от её тирании.
Дышите до тех пор, пока ваше "я" не исчезнет.
Дышите пустотой пока "я" не появится.
Дышите, если нет воздуха.
Дышите даже тогда, когда чувствуете, что умерли.
Самое удивительное, после таких упражнений мы просыпались бодрыми и полными сил, без шишек, синяков и царапин.
Покров облаков
Заслоняет мерцание звезд
От любопытного взора,
Но это совсем не значит.
Что звезды исчезли.
По чистому небу
Рассыпаны бесчисленные огни звезд,
Но это не значит,
Что их не заставит исчезнуть
Легкое движение
Смыкающихся ресниц.
Утром седьмого дня я открыл глаза и с упоением вдохнул свежесть солнечного пробуждения, влетевшую в комнату через распахнутое окно моей радости. Взгляд скользил, перескакивая с одного предмета на другой, без усилия отыскать смысл. Я поднял руку и любовался совершенством её линий. Я чувствовал её слабость и силу одновременно. Мне это нравилось.
Легкость вошла в мои мысли и я, освободив тело, впустил её в глубь самого себя. Тело качнулось, я потерял ощущение простыни на своей спине.
Слабенькое волнение скользнуло под сердце и тяжесть придавила меня к постели. Тогда я мягко впустил тяжесть и услышал снизу скрип деревянного напряжения.
Новый вдох принес освобождение от искушения властью.
Еле слышный шорох бархатных штор и зрение фокусируется на улыбке учителя.
– Доброе утро.
– говорит он.
– Доброе утро.
– Есть желание полетать?
– Да, - сказали мои глаза.
Артемий
– Думаешь пришло время?
– Не знаю.
– Значит еще немного рановато.
– Ваня еще спит?
– Уже пробудился. Почти, как и ты.
Я поднялся с постели. Потянулся, шумно выдохнув остатки сна и вышел на балкон.
Из-за разноцветных крыш показался край багрового солнца. Я смотрел на него, не испытывая рези в глазах и ослепления, чувствуя могущественность пронизывающую мироздания вместе с лучами рассвета.
– Здорово, правда?
Я повернул голову. Рядом стоял Иоан с блаженным лицом и восторженными глазами. Его рельефная мускулатура отливала божественной алостью. Он был прекрасен, мой могучий друг.
Этот день прошел без идиотских заданий, напряженных тренировок и издевательств. Настоящий праздник наших тел, чувств и умов.
В парке аттракционов мы катались на каруселях и ели мороженое, прогулялись по зоопарку, посетили кинотеатр и цирк, побывали в театре и музее древностей.
Яркие впечатления дарят простор освобожденному воображению.
Поздно вечером, как обычно. Собрались в гостиничном номере. Я ждал наставлений Учителя насчет будущих занятий, но он лишь смеялся и сыпал остроумными шутками.
Только когда мы улеглись в постели, Артемий сказал:
– Завтра день состязаний. Тебе , Ваня, самое время отличиться и победить самого себя, а Борису придется попотеть поддерживая тебя психической силой.
– А что будет дальше?
– Спросил Иван.
– Не знаю. Поработаю еще и может быть потихоньку доберусь до самого себя.
– Как всегда ничего не понятного, - проворчал Иоан.
– Спокойной ночи, усталые странники. До неба бывает совсем не так далеко, как иногда кажется.
– Может быть.
– согласился я.
– Может быть.
Далекие звезды
Выпили до капли
Алую кровь высоты.
Плоть высохла и состарилась.
Глаза же зрят раскрасневшееся небо.
Свет переполнит пространство зримости,
Ослепительный край истины показался за хребтом
Умершего дракона.
Ты улыбаешься, значит время свободно течь туда,
Куда угодно тебе.
Остается только меняться
В такт биения,
Скрытого от понимания, сердца.
Структуры вселенных лучатся жаждой успокоения.
К центру сущего стремится любое движение.
Ибо только в центре есть точка истинного покоя.
Галактики, планеты, атомы и частицы света,
Независимо от размеров и форм,