Дождь в моей душе
Шрифт:
– Катюш. Ну не нужно тебе это. Ты и так красотка! Зачем?
– Ну, знаешь... Шурочка! Не все обладают такой яркой внешностью, как ты. Ты проснулась, умылась и уже красавица. Будто бы сама не видишь, сколько времени я трачу на макияж по утрам.
– Кать. Ну в самом деле? Ты из-за Сергея... Да!? Ты же раньше не была так зациклена на своей внешности!
– А ты видела его нынешнюю телку! Она вся сделанная! Абсолютно вся! Мои нарощенные ресницы и слегка увеличенные губы - это детский лепет по сравнению с ее абгрейдом.
– Ну и глупо, Кать… Глупо смотреть на ту, на которую тебя променял парень, и стремиться быть на
– Саша! Давай закроем эту тему. Никому я ничего не собираюсь доказывать. Я просто хочу себя улучшить. И я буду это делать!
Катя дуется на меня ровно до первого магазина, в который она ныряет, как рыбка в океан. Будь у нее больше денег, она скупила бы все на свете. Катя - женщина до мозга костей, чего нельзя сказать обо мне. Я равнодушна к платьям, юбкам и туфелькам. Я за удобство и комфорт в повседневной жизни. Я могу надеть платье, и они у меня даже имеются, но только по какому-либо случаю. А на каждый день я выбираю брюки или джинсы, желательно максимально свободные.
– Ты преступница, Сашка! Как можно прятать такие ноги? А вообще, откуда у тебя такие ноги? У тебя же рост полтора метра...
– Метр шестьдесят пять, Катюша, это не полтора метра! Ты как будто в первый раз меня видишь! Мы с тобой в одной квартире столько лет живем.
– В таком виде в первый раз! Будешь носить у меня только юбки! Марк Алексеевич даже разговаривать с Лихановым не станет!
– восхищенно заявляет Катя.
Спорить с ней бесполезно. Моего Андрея она открыто недолюбливает. Считает, что я попусту трачу с ним время. Просто она его еще совсем не знает. Судит исключительно по внешности. А она у него совершенно непримечательная. Обыкновенный парень, такой же как все. Мне он нравится, мне с ним хорошо. У нас есть общие интересы. И он, в отличие от моих сверстников, серьезный и надежный.
– Ладно. Давай берем это, - указываю я на наряд, который мне подобрала Катя.
– И бежевую блузку возьмем. Хватит пока…
– Ничего подобного! Давай платье, примеряй!
– Коротко! Мне не комфортно... Ты мне одежду в офис подбираешь или на панель?
– А вот это уже обидно! Я что, по-твоему, одеваюсь как на панель? Всего-то на десять сантиметров выше коленей. И сверху оно полностью закрытое!
– А разрез?
– поворачиваюсь спиной.
– Разрез в самый раз! Как раз будет немного выглядывать резинка чулок.
– Каких чулок? Угомонись! Не буду я это покупать!
Катя разочарованно подбирает мне еще пару более скромных вариантов. И спустя час мы направляемся на выход.
– Сашуль. Мне тут папа твой звонил четыре раза. У меня телефон на беззвучном был, - сообщает мне подруга, когда я открываю подъездную дверь.
– Перезвонишь - протягивает трубку.
– Сейчас поднимемся. Со своего перезвоню…
Странно. Обычно по вечерам я созваниваюсь с мамой, но еще рано. Как правило, мы созваниваемся ближе к девяти. Сейчас только восемь. Она жаловалась на днях, что немного приболела, а вчера мы не разговаривали вовсе. Я заработалась допоздна и будить ее ночным звонком не стала.
В своем телефоне обнаруживаю шесть пропущенных от папы и два от Матвея. По спине бежит холодок. Мы не слишком то близки с братом. У нас разница в возрасте десять лет. И что бы он позвонил мне просто так, ни с того ни с сего... Должно быть, случилось что-то серьезное. Задержав дыхание, с тревогой в сердце набираю папу. А
2.
– Я не верю... Это невозможно, - шепчу еле слышно. Лежу головой на коленях у Кати и не могу поверить в случившееся. Она гладит меня по волосам и беззвучно плачет. А мои слезы почему-то уже закончились. Голова болит невыносимо. Я прижимаю к себе подушку в виде половинки авокадо. Ее подарила мне мама, когда мы виделись с ней в последний раз. В комнате полумрак. В окно начинают пробиваться первые лучи восходящего солнца.
– Кать! Это ведь не правда? Это какая - то ошибка!
– приподнимаюсь и заглядываю ей в глаза. Вижу растерянность в них. Она не знает, что мне ответить.
– Ведь все закончилось, - продолжаю убеждать сама себя я.
– Все ограничения сняты! Ты же видела, сколько людей было в Меридиане! Как в муравейнике…
– Хочешь, я поеду с тобой?
– А ты сможешь?
– Смогу… У тебя автобус на девять тридцать. Ближе к восьми я позвоню в кадры и отпрошусь. Сейчас зарезервирую место, - она берет в руки телефон.
– Кать! Она ведь такая молодая!
– взрываюсь в немом рыдании я.
– Ей всего сорок три! Они что-то перепутали! Папа же сказал, что в городе случилась вспышка заболеваемости, что инфекционная больница переполнена. Перепутали... Я уверена! Просто перепутали! Он же еще не видел ее! Его не пустили в морг!
– уже в голос рыдаю я. А Катя обнимает меня и плачет вместе со мной.
С работы подругу не отпустили. Оказалось, что сегодня заменить ее никто не может. Но она обещала приехать на похороны.
Шесть часов дороги показались мне вечностью. Как только автобус заехал в наш город, мое сердце начало колотиться быстрее. Я чувствовала каждый удар, и мне казалось, что оно вот-вот пробьёт грудную клетку.
Пересев в такси, я ощутила еще большее напряжение. Особенно в тот момент, когда машина свернуло в наш район. Когда поехала по нашим улицам. По улицам, по которым еще на днях ходила моя мама. По которым мы ходили вместе... Мозг моментально начал рисовать картинки в сознании. Я увидела, как она провожала меня маленькую, в школу. Увидела, как она бежала на остановку, в пекарню, к своему мастеру на стрижку. Как она держала за руку Матвея, ведя его из детского сада. Как несла мне связку гелиевых шаров и корзину белых роз на мое восемнадцатилетние. Какой она была счастливой в тот день! Везде мне мерещилась мама. У меня так и стоит в глазах ее улыбка, а в ушах звенит ее смех. Моя мама совсем молодая. Она такая жизнерадостная и красивая, такая заботливая и внимательная. Она не могла умереть! Я ни за что не поверю в это до тех пор, пока не увижу ее собственными глазами.
***
– Как в закрытом? Папа, я не согласна! Так нельзя! Я хочу ее увидеть! Я не видела ее четыре месяца!
– Саша! Такие правила… Из морга сразу на кладбище, - объяснял мне осипшим голосом папа, а я смотрела на него, недоумевая. Отец поседел и осунулся. Какие-то несколько месяцев назад он выглядел совсем по-другому. В его волосах почти не было седины, а сейчас его голова будто бы посыпана пеплом.
– Папа, ну ты же можешь! Договорись!
– Доченька! Нельзя! Ты же знаешь, что нельзя! Я заказал гроб с окошком. Его привезут завтра. У нас ни в одном ритуальном агентстве гробов с окнами уже не осталось.