Дождь в моей душе

Зимняя Марина

– Саш! Ты что, испугалась меня!?
– дядя Валера поднимается и подходит ко мне.
– Успокойся. Сядь, поговорим. У меня к тебе дело есть.

Леденящий холодок пробегает по моей спине. Чувство тревоги нарастает все с большей силой.

– Вы присядьте, я сейчас вернусь. Все же проверю его, - направляюсь к лестнице, ведущей на второй этаж, и бегом взлетаю на верх. Не помню, что бы папа был особенно близок с этим человеком. Я думала, он пришел на поминки скорее из вежливости, нежели из чувства скорби. В любом случае, о чем бы он ни собирался со мной поговорить, пусть говорит при брате.

Стучу в

дверь. Ну зачем он запирается?

– Мот! Открой!
– в ответ тишина.
– Открой, пожалуйста. Ты мне очень нужен!
– молчит.
– Пожалуйста, выйди! У нас гость. Не оставляй меня одну. Прошу…

Матвей выглядывает из комнаты:

– Кто?

– Лисицкий Валерий Николаевич. Папин сослуживец. Невысокий такой, в теле… Он приходил один из первых и ушел почти самым последним. А сейчас вернулся.

– Зачем?

– Не знаю... Поговорить о чем-то хочет. Матвей, спустись со мной, пожалуйста. Он какой-то скользкий. Не нравится мне совсем, - шепчу я брату.

– Он что, приставал к тебе - округлив глаза, выдает он.

– Да нет! Ты что? Просто я не хочу оставаться с ним наедине. Ему явно что-то нужно. Но я еще не поняла что.

Брат молча направляется к лестнице.

– Все в порядке - интересуется дядя Валера, когда я в след за братом спускаюсь в гостиную. Матвей смотрит на него волчонком.

– Что вы хотели?
– обращается к гостю раздраженно.

– Ты чего такой взвинченный, парень? Я просто пришел вас поддержать.

– Поддержали уже. Поминки окончены. До свидания!

– Парень, я спишу это неуважение на твое состояние после утраты родителей. Но на будущее я бы посоветовал тебе быть повежливее со взрослыми. Я, между прочем, ни просто так сюда пришел. Я пришел предложить свою помощь... Саша! Скажи, пожалуйста, что вы планируете делать с машиной отца?

– А вам то что?
– кидает ему Матвей.

– Парень, я не с тобой разговариваю. Я задал вопрос твоей совершеннолетней сестре.

– Я не знаю, - пожимаю плечами.
– Мы еще не думали об этом. У меня есть права. Практики вождения, конечно, почти нет, но не думаю, что это большая проблема.

– Саша! Зачем тебя такая машина? Ты не потянешь ее обслуживание.

– И что вы предлагаете? Подарить ее вам - снова подает голос Мот.

Мужчина игнорирует его выпад.

– Саша! Давай я куплю у вас ее, а тебе подберем что-нибудь попроще и по бюджетнее. Ты не потянешь содержание Камри.

– Еще чего? Папина машина не продается. Она останется у нас. Мы сами будем ей пользоваться, - говорит брат.

– Ребенок, ты не понимаешь, что говоришь. Пользоваться он собрался! Вы в курсе, что распоряжаться имуществом родителей вы сможете только после вступления в наследство? Насколько я знаю, ваш дом еще в ипотеке. Думаю, вместе с ним вы унаследуете и ее. Саша! Ты пока что безработная, Матвей - школьник. Вы даже представить себе не можете, какие трудности вас ждут. Мы можем провести продажу машины таким образом, будто бы ваш отец сам продал ее мне накануне своей смерти. Так вам удастся избежать ненужных трат. Деньги вам сейчас лишними не будут. Я подберу вам какой-нибудь Пежо или Ситроен в хорошем состоянии и по доступной цене.

– И за сколько вы хотите купить папину машину - спрашивает его Матвей.

– Я готов дать вам за нее полтора миллиона.

Задаток, ну, скажем, тысяч сто. Могу оставить прямо сейчас.

Губы брата растягиваются в обозленной улыбке. Я смотрю на него, и мне становится жутко. Это первая его эмоция за последние две недели. Все это время он был закрыт, словно в кокон, только молчал и хмурился. Я видела, как тяжело ему было. Возможно даже тяжелей, чем мне. Я поплакала, покричала, и мне хоть на йоту, но все же полегчало. А он весь в себе, и меня уже всерьез начинает это беспокоить.

– Выметайся отсюда!
– кричит он.
– Что бы я больше тебя здесь не видел! Никакой ты ему не друг. Ты никогда не был отцу другом! Я знаю всех его друзей! Быстро ты сориентировался! Даже за задатком смотался. Если мы когда-нибудь и решимся на продажу, то купишь у нас ее точно не ты. Я прекрасно знаю, сколько должна стоить отцовская машина. И это далеко не полтора ляма!

Дядя Валера смотрит на него озадачено:

– Саша! Вы сейчас не в состоянии говорить о серьезных вещах. Позвонишь мне, когда подумаешь как следует, - он сует мне в руки визитку.
– И думать я тебе советую своей головой, а не головой двенадцатилетнего мальчишки. В вас сейчас кипят эмоции. Позвони мне обязательно, когда вы успокоитесь. Только сделай это до того момента, как надумаешь оформлять документы на наследство. Тогда схема, которую я предложил, будет уже невозможна.

– Убирайся отсюда! Что бы больше тебя здесь не было! Не смей приходить к нам домой!
– Матвей вырывает из моей руки визитку, рвет ее и бросает в мужчину. На лице Валерия Николаевича отображается удивление. Он качает головой и говорит:

– Саша. Твоему брату не помешает помощь психолога. Думаю, что у него нервный срыв… Я сам позвоню тебе через пару дней. Подумай, хорошо.

– Выметайся! Урод!
– брат принимается выталкивать его в коридор. Через мгновение входная дверь хлопает.

– Матвей! Так нельзя! Ты что? Разве можно так разговаривать со взрослым человеком?

– Ну, он же не постеснялся попытаться нажиться на детях собственного друга, - Матвей изображает кавычки пальцами.
– Шуруп, - вспоминает он прозвище, которое дал мне несколько лет назад.
– Он пытался нагло тебя скамить. Папина тачка стоит как минимум на лям больше. Она же совсем свежая, там пробег тридцать тысяч всего. Сашка, мы не будем ее продавать!

– Матвей, успокойся! Я и не собиралась. Это же папина машина! Как мы ее продадим?

Но в одном этот человек прав. Нам нужно позаботиться о вступление в наследство. Завтра я проконсультируюсь с нотариусом. А еще мне срочно нужно найти работу. Боюсь, что без официального трудоустройства у меня могут возникнуть трудности с оформлением опеки над братом. Ему я, конечно же, об этом не говорю. Не думаю, что в его возрасте у него в голове могут возникнуть мысли, связанные с этой проблемой. Я даже обсуждать с ним не стала вероятность его переезда в Новосибирск к тете Нине. Я никуда его не отпущу. Он единственный родной мне человек. Это подарок мне от мамы с папой. Вспоминаю, как ревновала родителей к нему. Я десять лет купалась в их любви, а тут появился человек, с которым эту самую любовь мне пришлось делить. Теперь ругаю себя за свой эгоизм. Родители очень хотели второго ребенка и были так счастливы, когда он появился.