Дождь в моей душе
Шрифт:
В пять утра я начала отмывать волосы Василисы. Нужно ли говорить, что я больше не сомкнула глаз ни на минуту. Катя сонным голосом подсказала мне пару методов, все необходимые ингредиенты оказались у меня в наличии, в конце концов результат не мог не порадовать. Волосы почти отмылись лишь некоторые пряди имели легкий еле заметный голубой оттенок. Я накормила детей завтраком и под громкие возмущения Матвея заставила их обоих собраться в школу. А потом позвонила Инне Геннадиевне и под тяжелые вздохи начальницы вкратце объяснила ей ситуацию. Я считала своим долгом посетить школу и поговорить с классным руководителем Матвея. То, что я уже слегка запарила начальницу со своими проблемами
Общение с Минервой повергло меня в настоящий шок. Она в буквальном смысле катила бочку на Матвея, называя его трудным ребенком. Обвиняла его во всех школьных саботажах. Успеваемость упала, поведение просто отвратительное, огрызается, матерится, прогуливает уроки и вишенка на торте - Матвей избил девочку! В четверг по его душу состоится педсовет. Если бы я сегодня не явилась в школу, Ирина Александровна была бы вынуждена наведаться к нам домой. Все это можно пережить, я в курсе, что мой брат не паймальчик. И подраться может, и прогулять. Но формулировка "избил девочку", просто убила меня. А то что на педсовете будет присутствовать инспектор по делам несовершеннолетних звучало, как контрольный выстрел в голову.
***
– Что это?
– спрашивает Роман Александрович. Когда я подсовываю ему заявление на отпуск за свой счет. Инна Геннадиевна отказалась его подписывать, сказав, что подписать его должен мой непосредственный начальник. А она на данный момент им не является.
– Я вас не отпускаю, - произносит он и отодвигает лист в сторону. Не удостоив меня даже взглядом продолжает изучать графики на экране ноутбука.
– Роман Александрович! Семейные обстоятель…
– У вас кто-то умер?
– Нет!
– произношу я задержав дыхание, тут же подумав о дедушке.
– Идите работайте. Вы забыли, то что завтра на заводе будет итальянская делегация. Вы мне понадобитесь.
– Опустив голову выхожу из кабинета.
– Будьте добры принесите мне кофе, - кричит он мне вдогонку.
– Сварить?
– Нет! Лучше из автомата.
Может попросить перенести педсовет? Ну что мне делать!? Господи! Почему все это должно было случиться в одно время? Почему нельзя сыпать на меня проблемами более дозировано? Несу кофе в кабинет директора, взгляд натыкается на довольную рожу Лисицкого. Ах! Да! Я же еще не занесла ему деньги.
Ставлю кофе перед начальником и возвращаюсь в приемную. Лисицкий сидит на диване. Присаживаюсь на свое место, он поднимается и направляется ко мне. Тянусь за сумочкой. Он наклоняется и перехватывает мою руку. Шепчет мне на ухо:
– Может подумаешь хорошо, разве деньги бываю лишними?
– отшатываюсь от него как от прокаженного.
– Что здесь происходит?
– слышится от двери начальника.
– Ничего Роман Александрович. У нас с Александрой личный разговор.
– Будьте добры перенесите все личные разговоры на нерабочее время. Александра, больше не приносите мне кофе в одноразовых стаканах, - произносит он и закрывает за собой дверь.
Да что б тебя! Еще один мудила! Тоже мне эстет… Сегодня он общается со мной как-то пренебрежительно. Это чувствуется в каждом его взгляде и в каждом слове, обращенном ко мне. Почему меня так задевает его пренебрежительный тон? Почему мне постоянно хочется поежиться и спрятать взгляд? Самолюбие царапает непонятное чувство.
Время словно резиновое, в конце дня я снова подхожу к нему с попыткой отпроситься хотя бы на пару часов, но наткнувшись на его холодный взгляд не решаюсь завести эту тему.
***
Утром мчусь в школу и слезно умоляю завуча перенести педсовет на пятницу. Я была уверена, что мне откажут, но его не только перенесли на день позже, еще и время назначили более подходящее не на день, а на вечер. Буду решать проблемы по мере их поступления. Может в пятницу он будет добрее и отпустит меня с работы пораньше. Так уж и быть придется посвятить его в суть моей проблемы. Главное сегодня не облажаться.
Брат с утра пораньше подкинул мне забот. Ой, не ровно он дышит к этой девочке. Нужно смотреть за ними в оба. Вася немного осмелела. Вечером вела себя более расковано. С энтузиазмом бросилась подтягивать Мота по алгебре. Брат не скоро меня простит. Ведь это я попросила ее с ним позаниматься.
Матвей разбудил меня еще пяти не было. И стал уговаривать разыскать среди своих вещей какую-нибудь куртку или пальто. Сказал, что хотел купить Василисе пальтишко, он ведь подрабатывал летом и немного денег у него имелось, и даже заказал несколько вариантов на маркетплейсе. Но она не захотела принимать его подарок разрыдалась и даже обиделась. Пришлось вернуть вещи так и не распакованными.
Он решил, что мне будет под силу уговорить ее принять что-нибудь из моих подростковых вещей. Поэтому я почти два часа рылась в коробках со старой одеждой. К счастью мама раздала только детские вещи, а одежду которую я носила подростком почему-то оставила. Поэтому гардероб Васи пополнился новейшим джинсовым комбезом, который я почему-то ни разу не надела, даже бирка осталась на месте, розовой виниловой курточкой, бежевым клетчатым пальтишком, которое аналогично камбезу ни разу не было выгуляно. Мама имела привычку скупать все что ей приглянется, а я никогда не была большой модницей, поэтому некоторая одежда висела не тронутой до тех пор, пока не становилось понятно, что я из нее выросла. И наконец я нашла то, что больше всего искала. Бирюзовый удлиненный пуховичок с белой писцовой опушкой на капюшоне был одной из моих любимых вещей. Я носила его очень аккуратно, и он отлично выглядел, несмотря на то что пролежал в коробке больше семи лет. Я на скорую руку отпарила эти вещи и решила, что вечером мы вместе еще раз переберем коробки, вдруг Василисе еще что-нибудь приглянется.
Васины щеки розовели, глаза бегали, но мне удалось уговорить девочку принять вещи, не обижать меня и не обижаться самой. Удалось убедить ее что Матвей здесь не причём и это исключительно моя инициатива.
На этом мое насыщенное утро не закончилось, до школы я успела забежать в больницу и перекинуться парой слов с дежурным врачом. В общем что бы успеть на работу мне пришлось бы мчать не меньше ста пятидесяти километров в час. Разумеется, я была верна своим уже привычным девяносто. Ехала и молилась о том, чтобы начальник сам задержался и не заметил моего отсутствия, но чуда не случилось. Запыхавшись я залетела в приемную на ходу развязывая шарф и расстёгивая пальто.
– Можете не раздеваться!
– прозвучало из кабинета. Неужели я уволена?
– Доброе утро, Роман Александрович!
– проговорила я слегка отдышавшись.
– Прошу прощение за опоздание. Понимаете, у моего младшего брата проблемы в школе. Меня вызывали на беседу. Поэтому вчера я пыталась у вас отпроситься.
– Он окинул меня своим тяжёлым взглядом. Ничего не ответив на мой монолог. Я бы так и стояла как истукан хлопая глазами и протирая испарину со лба если бы он наконец не выдал: