Дождь в моей душе
Шрифт:
Выезжая с территории, остановилась на проходной. Сегодня на посту Юрий Иванович, - выхожу из машины и протягиваю ему пропуск.
– Что случилось, Сашенька?
– Он мне больше не понадобится, - произношу вкладывая пластиковую карточку в его ладонь.
– Неужели нашла работу получше?
– Нашла, - улыбаюсь пожилому мужчине. Он всегда был со мной приветлив.
– Ты уже рассчиталась?
– Завтра!
– Ну так завтра и отдашь, все равно же приедешь! Наверное, обходной еще не подписала.
– Не нужно, - вновь возвращаю ему карточку.
– Поставлю на гостевой… - ныряю обратно
***
– Волосы! Вы только подумайте!? Их волнуют какие-то волосы!
– кричит возмущенная мамаша.
– У одного моего ребенка пол лица разбито, бровь зашита. А у другого зуб выбит. И вы сейчас мне рассказываете про какие-то волосы!!!
– не перестает кипеть мать Яны и Влада Золотаревых.
– Ирина Сергеевна успокойтесь, мы здесь для того что бы во всем разобраться и выявить виновных, - пытается успокоить ее Минерва.
– Чего их выявлять? Я верю своей дочери. Она сказала, что ее избил Шевцов. И Алиса Баева это тоже подтверждает. И вообще почему в кабинетах нет камер видеонаблюдения.
– В кабинетах нет, за то в коридорах есть, - встревает еще одна мамаша.
– Всем же прекрасно видно, как Жабина и Шевцов выбегают из кабинета, а за ними Алиса выводит Яну с окровавленным лицом.
Лицо Яны и вправду было окровавленным, но сейчас на брови девочки красуется лишь небольшая полоска телесного пластыря. Даже отека нет. Однажды в детстве мне тоже разбивали бровь. Мы играли с друзьями в тарелочку. И одна из них прилетела мне прямо в лицо. Кровищи было море. Все лицо было залито. И платье было безвозвратно испорчено, но по факту ранка оказалась мизерной. Меня просто умыли и заклеили порез специальным антисептическим клеем. Ничего смертельного тогда со мной не произошло. На память остался лишь тоненький шрамик. Ясно же как Божий день, что это случайность. Матвей не собирался намеренно причинять вред своей однокласснице. Брат сидит со мной рядом и смотрит на всех волчонком. Он не собирается ни оправдываться не извиняться. Хотя нам пока слова не давали.
– Я настаиваю на исключении этого бандита, - скандирует мать одного из детей. Причем эта женщина просто представитель родительского комитета. Ее ребенок не пострадал и вообще отношения к этой ситуации не имеет.
– Подождите, - наконец в спор вступает классный руководитель.
– Я не в коем случае не оправдываю поступок Шевцова, но я думаю на первый раз нам стоит его, все-таки простить.
– Минерва поворачивается к девушке в форме инспектора.
– Ребенок переживет не простой период, - понизив голос произносит она.
– Для меня такое поведение классного руководителя неожиданно. Учитывая то как она распекала брата накануне.
– Девочки тоже хороши. Согласитесь, со мной, что поливать девочку зеленкой, это как минимум ненормально! Дикость какая-то!
– Это была безобидная шутка, никто от этого не умер, - не успокаивается Золотарева. Я не успеваю моргнуть глазом как Матвей подскакивает с места и выливает на голову неугомонной мамаши воду из спортивной бутылки, которую крутил в руках все это время. Я забрала его прямо с тренировки. А он не убрал воду в рюкзак.
– Как вам такая безобидная шутка? Вам даже отмываться не придется!
– выкрикивает он пока все прибывают в шоке от его выходки.
***
Матвея не поставили на
– Матвей! Так нельзя! Ты понимаешь, что своей выходкой ты нас подставил?
– уставшим голосом произношу я.
– С третьей четверти нам придется перейти в другую школу. Это требование завуча.
– Я перейду только если Василиса перейдет тоже, - с психом произносит брат.
– Матвей! У Василисы есть семья, не тебе решать где она будет учиться.
– Как ты не понимаешь? Ее ведь затравят! Ее никто не защитит!!!
– жестикулируя выкрикивает он.
Мы садимся в машину, и я устало роняю голову на руль. Руки сжимают мягкую обшивку рулевого колеса. Я так устала…
– Шуруп! Прости меня… - бормочет брат, прикасаясь к моему плечу. – Я постараюсь больше не подводить тебя.
– Матвей… Тебе все равно придется перейти в другую школу, - еле слышно произношу я.
– Это полугодие оплачено, а следующее я оплатить не смогу, - слезы бегут по щекам скатываясь по губам и по подбородку.
– Саш! Не плачь, - шепчет брат.
– Не плачь, прошу тебя, а то… - брат замолкает. Поворачиваю голову, смотрю на него.
– А то?
– Мужики не плачут, - произносит брат и поджимает губы.
– Папа никогда не плакал.
Плакал, еще как плакал… Я видела папины слезы. Только теперь я не знаю, скорбел ли он в тот момент по утрате любимой. Или просто испытывал вину перед ней…
Под редкие капли осеннего дождя выезжаю на проезжую часть.
– Притормозишь около магазина?
– Зачем?
– Мне кое что нужно!
– Мот! У нас все есть. Давай домой! Я так устала…
– Я буквально на одну минуту, - не унимается он.
– Ладно.
Паркую машину на обочине, мне лень заезжать на огороженную парковку.
– Зонтик возьми, - кричу ему, но он просто накидывает капюшон куртки и убегает. Передо мной останавливается машина, с восклицательным знаком на стекле. Усмехаюсь, еще одному мастеру парковки нужно в магазин. Я ненавижу парковаться. Мот говорит, что мне просто это не дано. Брат возвращается буквально через пять минут и заскочив в салон стряхивает с мокрых волос капельки дождя. Капли попадают на меня.
– Только попробуй заболеть! Я буду лечить тебя исключительно болючими уколами.
– Не шипи, - говорит брат и достает из кармана три батончика "Баунти". Матвей широко улыбается, а я снова не могу сдержать слез. Ну разве можно на него ругаться?
Бах! Мы ощущаем толчок и синхронно поворачиваем головы. Из машины только что заехавшей нам в бампер выскакивает парень, а вслед за ним девушка с младенцем на руках. Ребенок истошно плачет, Матвей на четвереньках осматривает нашу машину. А я на негнущихся ногах покидаю салон нашего авто.
– Парень! Ну как же так!?
– начинаю причитать я.
Молодой водитель растерян не меньше меня.
– Девушка, простите!
– Простите?
– выкрикивает Матвей.
– Шуруп! Если радиатор пробит, то все хана… - с досадой машет он рукой.