Дождь в полынной пустоши
Шрифт:
– На, - кинул он монету. Серебро сверкнуло в скупом свете фонаря.
– Богато живешь, такой деньгой швыряешься, - просипела карга, но не потянулась за подачкой.
– Брезгуешь?
– разговаривал Колин, скоротать ожидания.
– Или мало?
– Будь это тридцать лет назад, сказала бы мало. А сейчас много. Отберут. А то и побьют. Мне бы помельче чего. Грош, а лучше полгроша... Проживу дольше.
– А зачем тебе жить?
– Солнышко увидеть хочется. Зимой помирать тяжко. Опять же похоронят, где ни попадя или
– Еще часик тут посидишь...
– Нынче не мой срок. Бог не попустит.
– Все бы на бога взвалили.
– Так на кого больше? На то он и Бог, нас выслушивать, сопли нам болезным подтирать, - ворчала шлюха.
– Пособить. Не делом, так словом. Жалостливый он, не то что человек. Ты вон чего толчешься? Порешить кого задумал?
– Вот пусть и пожалеет, оборонит.
– И пожалеет.
– Их или меня?
– Тебя.
– Это почему?
– Один ты, - вздохнула нищенка.
Колин повернулся рассмотреть шлюху.
Вот сука старая, утешать вздумала! Сама вот-вот окочуриться.... Может день... ночь такая?
В конце улицы обозначилось шесть фигур.
– Дождалси, - сокрушенно вздохнула старуха.
– Тихо сиди.
– А мне чего бояться?
То-то и оно. Знать бы наверное.
Бой не дуэльный поединок, расшаркиваться и раскланиваться. Чем короче, тем лучше.
Колин выступил из темноты и не произнося ни слова, снес ближайшему псарю (а может канальщику, кто их различает?) голову. Тело шагнуло вперед, отплевываясь кровью, а голова полетела назад и в бок. Брякнула в забор и шлепнулась в сугробчик.
– Ах, ты ж!
– ошалели бандиты от столь внезапного нападения. Чуть замешкались и это стоило жизни еще одному.
Двигаться теплей. Быстро двигаться еще теплее. Даже жарко! Колин и двигался, напоминая пыльный вихрь. Вихрь вращался, стремительно обегал неуклюжие людские фигуры. Иногда раздавался звон стали, именно - иногда, но неизменно встречу накоротке завершал вскрик смертельно раненого или умирающего человека.
Неуемный вихрь вымел третьего и четвертого, исполосовал пятого. С последним, шестым, получилось не по-божески. Ревес* шнепфером перечеркнул лицо. Тяжелая сталь разрубила левую щеку, выбила зубы и вышла, разодрав осколками резцов, моляров и премоляров, правую. Человек просто отключился от боли.
– Как-то так....
– Поднаторел в смертоубийстве.
– Надо же чем-то кормиться.
– Мать бы свою пожалел.
– Принепременно. Разбогатею, заберу к себе. Приставлю двух служанок, подарю экипаж, разъезжать по столичным лавкам. В благодарность, она, по вечерам, будет доводить меня до белого каления с женитьбой на очередной хорошенькой девице из приличной семьи. Таскать в дом ворожей, сводней и тетушек, уговорить меня уступить её выбору.
Колин подобрал фляжку с убитого.
– Ого? Вестембар?
– определил он сорт по чудесному аромату.
– Аааа!
– выгнулся псарь, хватаясь за лицо.
– Куда!? Грязь занесешь!
– Мммм, - задыхался от боли бандит, скручиваясь в спираль и тут же распрямляясь.
– Носом дыши. Кровь в глотку попадет, закашляешься, - предупредил Колин и занялся обычным делом. Сдиранием скальпов.
Псарь, не раскис мужик, изыскал в себе силы поглядеть на говорившего. Но увидел сбор трофеев и попросту закрыл глаза.
– Надо же!
– Колин заливисто рассмеялся.
– Лысый! Как бубен! Выделывать не требуется!
Бекс! Он говорит о Бексе!
– таился псарь, превозмогая боль.
– Жалко отдавать скару. Нет, ну глянь! Ни волосинки!
– Колин протянул скальп раненому, объяснить.
– Мне раз попался с родимым пятном на пол головы. Тоже занятно смотрелось.
Унгриец сложил добычу в сумку, заимствованную у первого убитого. Вытер руки снегом. Подобрал необычное оружие принадлежащее противнику. Мару. Вещица редчайшая. Двухклинковое оружие из рогов со стальными наконечниками.
– Красотень!
– примерил Колин к руке экзотический кинжал и ,,поразил неведомых противников маятниковым движением.
В последнюю очередь собрал кошели. Не хуже базарного торгаша пересчитал деньги и рассовал по кармашкам пояса.
– За Дрэго аф Гарая счетец, - объявил он притерпевшемуся к боли и притихшему раненому.
Не забыл и о шлюхе. Реквизировал с безголового покойника плащ и кинул накрыться.
– С этим до весны дотянешь.
Следом, что корм птицам, сыпанул полугроши, из вывернутых карманов своих жертв.
– Такие пойдут?
– Заботливый, погляжу, - закуталась в плащ шлюха. Корявыми пальцами собрала мелочевку. К штиверу не притронулась.
– Какой есть.
Созерцая очередной подарочек вифферу, Флёгге остался невозмутимым. Кровью его не удивишь, содержимым тоже. Однако не промолчал.
– И чего добиваешься?
– скар перевернул сумку носком сапога, вывалил содержимое на пол. Собаки подберут.
– Правосудия.
– Сомневаюсь я в твоем правосудии.
– В правосудии не сомневаются, - ухмыльнулся Колин.
– Его вершат.
– Оуф Китц шуток не любит. И Виллен Пес тоже.
– И я много чего не люблю. Например, торт с кремовыми розами. Однако морду не ворочу.
– Его не разу не подавали, - проявил скар осведомленность о утренней сервировке в покоях Сатеник. Не тайна конечно, но все-таки.
– А я заранее не люблю.
15 День св. Арсания (24 сентября).
,,...Не испрашивай больше, чем дадут и бери сколько сможешь удержать.
Проснулся Колин рано. В неверных утренних сумерках нарисованная гранда смотрела осуждающе.