Дождь в полынной пустоши
Шрифт:
Прямо, вот, так?
– не ожидал Колин, а в соответствии с реакцией, никто за столом не ожидал, участия Арлем в непритязательном разговоре. В границах ли отпала надобность, время ли публично препарировать несовершенство пришло, занятно не только ему.
– Вам будет приятней читать надо мной молитвы.
– А причем тут молитва и выбритый подбородок?
– сплоховала сообразить, неискушенная в пикировках, Арлем.
– Поцеловать. Нет ничего хуже не выбритых скул и подбородка!
– насмехалась довольная Лисэль, наблюдая заалевшую исповедницу,
– Оставим мертвых острым и ржавым ножам*, - пресекла Сатеник кощунственного (как она заблуждалась!) веселье. Непонимание его и есть причина вмешательства.
Наша гранда, способна удивит, - похвалил унгриец еретический перл обычно неразговорчивой и неприветливой хозяйки застолья.
Переждали возню слуг. Колину налили золотистого вспененного отвара. Выставили сладости. Тянуться за эклерами далеко. Не накалывать же их на припрятанную альбацету. Тем паче, носить оружие при дворе ему строжайше запрещено.
Делая маленькие глоточки, новик поражался, тепленькая жижечка оставляла легкое послевкусие еще более мерзкое, чем слабенький аромат листвы. То еще удовольствие! Давиться настоем пареной соломы? Одно хорошо, пока пьют, не побеспокоят. Передышка ему нужна, достаточно поглядеть на Сатеник. Гранда в дурном расположении. Он ли тому единственная причина? Если да, можно, лишь сожалеть об избранности бесить хозяйку Серебряного Двора. Если нет, то почему бы этим не воспользоваться, выставив громоотводом кого-то другого.
Колин отвлекся от мыслей не пропустить обсуждение поэтической новинки будоражившей столицу.
В её объятьях век земной
Похож на зимний день,
Где жизни нет, где свет дневной
Сокрыла ночи тень....
После пафосной декламации стиха, он стоически перенес последовавшее препарирование строф на бусины слов. Странный способ выискивать истоки вдохновения, обращаясь не к образу как первопричине написания, а к ладной рифме, подобно гермафродиту саму себя порождающей.
– Прошлый раз Поллак, вы забавили нас историей. Чем удивите сегодня?
– интриговала Лисэль. В этом вся камер-юнгфер, пресная куртуазность ей не годится.
– Мне ли мудрствовать?
– готов Колин и дальше цедить мерзопакостный взвар, но избежать лавров рассказчика.
– Тем не менее, придется, - не приняла его отговорки Сатеник.
Сегодня она произнесла гораздо больше слов, чем в прошлый ,,круглый стол. Занести этот факт в положительное сальдо их непростых взаимоотношений? Или опустить в копилку претензий к нему?
Следи за языком, - такова молчаливое требование Гауса. Маршалк двора не смотря на кажущуюся толстокожесть, не любил выступать мишенью для насмешек.
Не забывайся - предостережение от Лоу, без намека на дружественность.
Колин с радостью бы учесть пожелания, но Лисэль...
– Однажды гранда...
–
– не понравилось Сатеник вступление, уже сожалевшей об опрометчивой настойчивости. У унгрийца своеобразное понимание развлечений.
– Что поделаешь? Все наиболее примечательные истории случаются именно с ними.
– Это предначертанность?
– опять внезапный вопрос от Арлем. Её нынешняя активность не ускользает от Лисэль. Но камер-юнгфер не ревнует. Что сможет эта девочка? И может ли? Сделать из мужчины монаха, только и всего.
Клеймо. И мне её жаль, - должен означать брошенный на исповедницу взгляд Колина.
Фрей подозрительна легкость заверения, она ищет доказательств, не находит и сомневается. Терзаться сомнениями худший удел уверовавших в каноничность идеалов. Зарекавшийся лгать - не солжет, поклявшийся любить - не разлюбит. Так ли оно?
– Бремя..., - снизошел Колин смягчить ответ, за что тут же получил.
– Льстец, - полушепоток-полушутка, полупощечина-полупохвала от Лисэль.
– ...Однажды гранда, прогуливаясь по лесу, заблудилась. После безуспешных попыток найти дорогу и долгих скитаний в дремучей чащи, она наткнулась на прекрасный замок. Ей пришла здравая мысль - иногда, такие приходят любому из нас - попросить защиты и помощи. Она проголодалась, замерзла и испачкала платье и обувь. Её сразу окружили заботой и делали все, чего не попросит. Кроме одного. Не представляли владетелю. Пролетел первый день, незаметно минул второй, пятый, неделя, месяц..... Гранда извелась от любопытства, кто же он великодушный и хлебосольный хозяин? Она даже задумывалась, чем отблагодарит за неподдельное участие и заботу. Проявив настойчивость, гранды порой этим излишне грешат, и подкрепив упорство заверениям в искренних чувствах, такие они время от времени дают, гостья добилась свидания с таинственным благодетелем. Лик его был ужасен...
Ехидненькая ухмылочка Лисэль - не про себя рассказываешь?
– Настоящее чудовище...
Надо понимать, что нет?
– ...Не с кем даже сравнить. Бедняжка растерялась. Она согласна отдать руку и сердце замечательному и доброму незнакомцу, но стоило ей вспомнить о мерзкой роже, благие намерения таяли без следа. А чудовище все ждало и ждало, когда любовь всей его жизни исполнит данные ему обеты и обещания.
– Мы такие непостоянные, - вздохнула Лисэль, в глазах которой уже плясали смешинки.
– Что на этот раз случится с глупышки?
– Все бы ничего, но хозяин замка привык полагаться на данное слово. Не суть, им оно дано или ему. А гранду устраивало, так как сложилось. Пожелания выполнялись, прихотям потакали. Она перестала бояться, но заставить себя полюбить чудовище не желала и не пыталась....
Ей бы очень помогли Ангеловы трубы, - опустил некоторую часть рассказа Колин.
– Но отсутствовала смелость достать уанде и совсем за гранью характера попользоваться. Девица очень бы удивилась обитателям собственных мозгов. Куда там какому-то лесовику!