Дождись меня в нашем саду

Черкасова Ульяна

– Разве королева не этот… как его… – Белый прищурился, разглядывая вырезанных на деревянном троне рыб. – Регрент?

– Регент, – подсказал Станчик, облокотившись спиной о трон. – Соправитель то есть.

Они сидели в пиршественном зале на полу, наблюдали за слугами, готовившими всё к торжеству. Станчик пил вино, украденное из запасов Матеуша. Пару раз он предлагал выпить и Белому, но тот отказывался. В день свадьбы ему стоило оставаться трезвым. Важный предстоял день.

– То есть правитель Рдзении как

бы принц Рогволод? – уточнил Белый, хотя его мало беспокоили дела королевы. Не так уж важно, кого убивать. Важно, сколько за это заплатят.

– Ага, – кивнул Станчик, отлипая от бутылки. – Но, пока он юн и глуп, править будет королева.

– Не боишься называть принца глупым? – хмыкнул Белый. – Тут, наверное, повсюду уши. Тихая стража, например…

– Что мне Тихая стража? – усмехнулся шут. – Я же ближайший советник королевы, её лучший друг и вернейший раб. Я и нужен ей, чтобы говорить правду. Кто иначе осмелится открыть ей глаза на то, что принц лучше разбирается, как и во что ткнуть меч и член, чем где находится столица его собственного государства?

– Хм…

– Лучше и не скажешь, – согласился Станчик и снова присосался к горлышку бутылки.

Белый с прищуром наблюдал за слугами, когда в зале вдруг показался князь Белозерский. Горбун был весь взъерошен, по лицу стекал пот. Он смотрел себе под ноги, жался к стене и, прихрамывая, торопился изо всех сил, на которые были способны его кривые ноги.

– Куда это он? – удивился Белый. – Я думал, все уже на свадьбе.

– Хм, – на этот раз только и откликнулся Станчик.

Белозерский скрылся за дверью справа от трона, и шут, поставив бутыль на пол, тоже поднялся.

– Пойду-ка тоже схожу, – пробормотал он.

– Куда?

– А тебе какое дело?

Белый тоже неохотно встал. Ему не стоило лезть во всё это, но внутренняя чуйка подсказывала, что происходило нечто, что не стоило упускать.

– Да просто… любопытно.

На этот раз, как ни удивительно, болтливый шут промолчал и направился к двери. Белый, подождав, пошёл следом, держась на расстоянии.

По знакомой лестнице он шёл теперь наверх, почти под самую крышу, где ворковали голуби, а вместо холодной плесени каменных залов пахло раскалённой черепицей, солнечным жаром и пылью.

Если внизу стражи почти не было, то наверху, возле входа в покои королевы, она, напротив, стояла.

Белый нагнал шута у дверей.

– Вот ты где! – Он приобнял Станчика за плечи, пошатываясь, точно не мог устоять на ногах. – Везде тебя ищу.

Шут пусть и выпил немало, но явно оставался почти трезв. Он недовольно скривился, хмуря рыжие брови:

– Что тебе надо?

Белый заулыбался пьяно, глупо, придвинулся к самому лицу Станчика и прошептал на ухо:

– Мне нужно пойти с тобой.

– Тебе там делать нечего. Жди тут.

– Нет, друг, – с издёвкой хмыкнул Белый. –

Это тебе нужно, чтобы я пошёл с тобой. Понравилось вино?

Надменное, напыщенное презрение мигом стёрлось с вытянутого лица шута. Он схватил Белого за ворот, оглянулся на напряжённых стражников у двери в королевские покои и потянул его за угол.

– Кафтан мне порвёшь. – Белый расцепил пальцы шута и, прислонившись плечом к стене, улыбнулся: – Так что?

– Что в вине? – прошипел Станчик.

– Это неважно, – хрипло произнёс Белый. – Главное, что тебе нужно выпить, чтобы вино не подействовало.

На лбу шута выступила испарина. Он тяжело и громко задышал, касаясь губ.

– Это яд, да? Вот ты курва лойтурская…

– Я не лойтурец.

– Зачем ты это сделал? Кто тебя подговорил?

– Этот скренорец… лендр…

– Лендрман Инглайв?

– Ага, он самый.

Редко Белый получал такое наслаждение от вранья. Он вообще редко врал. Он слишком мало общался с людьми, чтобы приходилось прибегать ко лжи. Обычно всё ограничивалось приветствиями, прощаниями и порой взаимными оскорблениями. Но видеть ужас в глазах человека было почти так же прекрасно, как вкушать посмертки. Отчаяние. Чужое отчаяние ощущалось просто восхитительно.

– Вот ублюдок, – прошипел Станчик. – А ведь он сейчас на совете. У тебя есть противоядие?

– Конечно.

Станчик прожигал его взглядом. Конечно, он не верил. Может, ни в наличие противоядия, ни в сам яд.

– Зачем тебе это?

– А зачем скренорцу тебя травить?

Тонкие губы шута сжались в кривую нить.

– Ладно…

Он схватил Белого за локоть, потащил обратно к дверям.

– Пропустите.

Стражники с недоверием покосились на них обоих, но дверь открыли.

Всё так же таща за собой Белого, Станчик прошёл мимо большой двери, из-за которой доносились голоса, дальше по узкому неосвещённому проходу, толкнул маленькую, почти незаметную в темноте дверь.

За ней скрывалась небольшая библиотека, застеленная мягкими коврами. Там горел камин и свечи, но совсем не было окон, кроме маленькой бойницы под самым потолком. Белый догадался, что через неё пролетали голуби. У одного из шкафов стояла пустая клетка. Кажется, отсюда королева отправляла письма, и здесь же она советовалась с ближним своим кругом.

Из библиотеки вело целых две двери.

Станчик оглянулся на Белого, приложил палец к губам, призывая соблюдать тишину, и прикрыл первую дверь. Он указал на кресло, а сам подошёл к другой – ещё более маленькой, приоткрыл её так, чтобы образовалась едва заметная щель.

Голоса послышались громче:

– Но Старгород останется ни с чем!

Белый не узнал, кто говорил, но подумал, что этот слабый мужской голос редко звучал громко. Крик вышел неуверенным, сломанным, даже почти сломленным.