Драко Малфой и Невозможное счастье

Джуд

– Я не могу делать с тобой то, что делаю с ними, - Драко кивнул на колдографии. - Ты же видишь…

– Ты можешь, - возразил Гарри.

– Нет…

– Нет, ты можешь! Я же принадлежу тебе, как ты не понимаешь?

– Я причиняю им боль.

– Я понимаю.

– Я не могу причинять боль тебе.

– Ты можешь.

– Я не могу тебя об этом просить!

– Я тебя прошу!

Драко закрыл лицо руками и упал на стул.

– Ты мазохист, да?

– Не знаю, - признался Гарри.
–

Я не пробовал. Очень может быть…

Он почувствовал, что выдохся. Вернувшись к камину, он поднял рассыпанные колдографии и швырнул их в огонь.

– Ты должен проделать все это со мной, - твердо произнес он.
– Или я больше не смогу тебе верить.

– Боже, Поттер!
– не удержался Драко.
– Что с того, что я трахнул пару шлюх?! Это не уменьшает моей любви к тебе!

– Это обман, - непреклонно возразил Гарри.
– И это означает, что есть что-то, чего я не могу тебе дать.

– Есть еще много чего, что ты не можешь мне дать, - произнес Драко и вышел. Вскоре Гарри увидел его в окно - Драко шел куда-то вглубь парка.

Резко пахло горящими фотографиями. Гарри улегся на диван. Глаза щипало, и он все-таки заплакал.

Вечером его разбудили тихие голоса. Открыв глаза и поправив очки, он увидел, что Драко и Сольвейг сидят у камина. Драко читал вслух.

Вслушиваясь в его голос, Гарри подумал, что, как бы то ни было, Драко здесь, в одном с ним доме, у них общий ребенок, и Драко действительно любит его. А

еще Гарри подумал, что все это до ужаса банально…

Позже, после ужина, Драко, пристально глядя на Гарри, спросил:

– Ты правда готов мне позволить?..

Он не договорил, но Гарри его понял. И, сглотнув, кивнул.

* * *

Лето.

От жары пожухла трава и цветы, обмелели ручьи Малфой-парка, воздух дрожал, а небо выцвело. В такие дни люди всеми силами пытаются избежать контакта с

другими такими же горячими и потными представителями человеческой расы… но есть мазохистский кайф в том, чтобы лежать рядом с кем-то очень-очень дорогим,

чувствуя, что там, где ваши тела соприкасаются, кожа горит, как от ожога… Каждый вечер Гарри утверждал, что заниматься любовью в такую жару невозможно.

Каждую ночь они, тем не менее, занимались любовью.

Сольвейг болела. Однажды, когда дом снова был полон разнообразными Уизли, а также представителями семейства Люпин-Блэк, она уломала родителей разрешить им

купаться в озере. Дети плескались до позднего вечера, а взрослые расположились на берегу, хотя Драко и считал, что пикник - это ужасно, а еда с муравьями

– отвратительна. Кстати, никаких муравьев не было - наверное, их тоже сморила жара.

Потом, когда они возвращались домой, Сольвейг прижалась к Драко. Ее слегка качало.

– Ты чего, зайчонок?
–

встревожился Гарри.

– Устала, - пробормотала девочка.
– И жарко…

– Ты вся горячая, - резко сказал Драко.
– Поттер, иди вперед, свяжись со Снейпом. Она заболела!

У Гарри вертелось на языке, что Снейп вовсе не является их семейным врачом, но он ничего не сказал, а молча скрылся в сумерках. Драко же подхватил

Сольвейг на руки и понес домой. Притихшие гости шли следом - никто не отважился ни советовать, ни комментировать. По отношению к Сольвейг Драко был

настоящей мамашей-крокодилицей, которые, как известно, самые заботливые родительницы в животном мире.

Снейп успокоил Гарри и Драко, сказав, что это обычная простуда, приготовил зелье и велел усилить в доме охлаждающие чары.

– Только не переусердствуйте, - добавил он.

На следующее утро Гарри ушел на работу, а Драко напоил дочь зельем и сел у окна в гостиной. Ему было тоскливо.

Жара была жуткой. Какой-то апокалиптичной. Может, это от жары его сердце так неприятно сжималось? А он даже не мог развеять тоску, занимаясь или играя с

Сольвейг… Он пробовал читать, но ему не читалось. Он сидел у постели Сольвейг, но она мирно спала, окруженная Охлаждающими чарами, и в Драко не нуждалась.

Тогда он велел Добби позвать его, когда Сольвейг проснется, и спустился в подземелья, где было холодно всегда.

Драко был исследователем, возможно, смог бы стать значительным ученым, если бы не его родовое имя, которое оказывало на большинство волшебников

неблагоприятное впечатление. В последние несколько лет он занимался тем, что изучал магическое воздействие ароматов, изобретал новые сочетания, усиливал

известные… Гарри как-то заметил, что Драко вполне может открыть свое производство парфюмерии. Драко высмеял его, но идея оказалась захватывающей, и вот

уже несколько месяцев он в своей лаборатории корпел над серией ароматов, которые собирался назвать «La fraicheur a la chaleur d'ete» [3]. Разумеется,

по-французски - все духи должны носить французские имена.

В лаборатории он забывал обо всем - о жаре, о времени, о дочери и даже о Гарри. О последнем, впрочем, ненадолго.

Две руки обвились вокруг талии, к шее сзади прижались губы. Драко едва не утопил черпак в котле и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.

– Не делай так больше, - мягко попросил он.

– Прости, - отозвался Гарри.
– Я по тебе соскучился.

– Ну да, - сардонически отозвался Драко.
– Мы же не виделись целых восемь часов!

– Десять, - вздохнул Гарри.
– Сейчас восемь вечера.

– А Сольвейг?
– спросил Драко.

– Проснулась, - ответил Гарри.
– Она в порядке. Жара спала. Началась гроза.