Драконофобия в контракт не входит

Гусина Дарья

Хорошо иметь в работниках мага, особенно дракона: с магией огня трубы не замерзнут, фарфоровые удобства не потрескаются. Прохладный душ чуда не сотворил, не сделал из меня живчика, но из состояния обычной нежити воскресил до состояния нежити полуразумной: все вижу, все понимаю, сказать ничего не могу. Поэтому я поковыляла на кухню искать в чемодане свои травки. Где-то завалялся у меня сбор с бирюзовой ядреницей. Если уж он не поможет, день мне предстоит долгий и, судя по ощущениям, разнообразный.

Рой по-прежнему бушевал за стенами. И голосов

нежити прибавилось. Только они не звали больше, просто на разные голоса повторяли мое родовое имя. Это нервировало, однако от страхов отлично отвлекала боль — тянуло сжать голову ладонями, чтобы не раскололась от потрескивания.

Новый Сход тряхнул маяк. Что у них там на Северных Отрогах происходит? Седьмой ангел вострубил? Хорошо, что выпивки у нас больше нет, так и спиться недолго. Плохо, что еды тоже нет. Это сейчас меня мутит и трясет, но скоро мы с Петром проголодаемся. В лучшем случае, если Рой стихнет, нас опять ждет рыбное меню.

Ядреницу я заварила ядреную, а пока пила горячей, обжигаясь, начала кое-что вспоминать. Так довспоминалась, что ноги подкосились, а хмельной дух окончательно выветрился из головы. Это что ж я вчера натворила? Сначала про жизнь свою рассказала, потом главный свой секрет выболтала, а на десерт… Навья сыть! Я сожгла все мосты! Теперь только побег! Петенька, спустившийся таки со второго этажа, разлегся у печи и тревожно скалился — моя паника вызвала у него беспокойство.

В дверь постучали. Настойчиво, уверенно. Внутри всколыхнулась досада: да кого ж там принесло так некстати, именно когда у меня от своего отражения в ванной рука сама поднялась сделать надо лбом защитное окружие? Но рядом со мной бесшумно вырос Петр. Прижал палец к губам.

Глаза у мага были холодные, спокойные — глаза человека, готового встретить опасность предупреждающим ударом. Он ведь спал еще минут пять назад, а сейчас собран, словно взведенная пружина. До меня, наконец, дошло, и я застыла, глядя на Ракитникова. В голове мелькнула древняя, как сама женская суть, мысль: хорошо, когда рядом мужчина. И тут Петр улыбнулся и едва слышно произнес мне на ухо:

— Иди открой.

— Почему я?

— Тебя не жалко.

— !!!

Стук повторился. Словно для того, чтобы усилить мой страх, он совпал с новым ударом бури в стены маяка.

— Я пошутил. Просто проснись, сосредоточься, включи дар. Там ледяная нежить? — прошептал Петр.

— Нет.

— Уверена?

— Да. Сгусток… тепла.

Свита Деда Зимника сновала вокруг маяка, но я ощущала ее иначе. За дверью был кто-то живой.

— Нужно открыть. Это может быть человек, — сказала я.

— Живые в Рое не ходят.

— А ты? Пришел же.

Петр вздернул брови, помедлил… и кивнул.

— Если это тоже маг? Помнишь сумку? — шепотом продолжила я.

— Хорошо, приоткроешь так, чтобы я мог ударить. Дверью прикройся. Никакой самодеятельности, поняла?

— Да, ваше магичество, слушаю и повинуюсь.

Ветер начал стихать, как только я потянула дверь

на себя. Я тянула — буря скручивалась клубком, словно лис в норе. Мне даже захотелось подергать дверь туда-обратно, чтобы проверить, совпадение ли это, но за мной напряженно следил маг.

Передо мной стоял… ребенок. Девочка лет десяти, в дубленом пальтишке с вышивкой бисером, капорчике, отороченном белым мехом, и ярких, тоже с вышивкой, валеночках. Выглянуло солнце, заиграло на серебряных бубенчиках, вплетенных в русую косу. Я изумленно выглянула за порог: ребенок был один, лишь в паре метров в сугробе, блестя полозьями, лежали на боку нарядные санки.

Мы с девочкой молчали, рассматривая друг друга. У дверного косяка мне строил страшные рожи маг.

— Ты кто? — настороженно спросила я.

Девочка, внимательно разглядывающая меня очаровательными зелеными глазищами, прижала к груди руки в варежках и выпалила:

— Ой, тетенька! Пустите погреться! Заблудимшись мы!

— Мы? — я снова оглядела бетонную дорожку у входа и морской берег.

— Я и мой олень!

— Какой олень?

— Который заблудился. Он Роя испугался, из упряжи вырвался и ускакал! А мне домой надо! Из Тридевятого я! Домой ехала, а тут — Рой!

Блым-блым — это захлопали длинные русые реснички. Девочка и впрямь очень напоминала жительницу Тридевятого, заповедного места, в которое вливается Солнечный квартал, сектор ведунов, ведьмаков и берендеев. У ведунов и дети — маленькие маги: дружат с природой, черпают силы из леса, приручают зверье. И одежда на гостье похожа: весь узор из кругов с палочками — символического изображения Солнца и лучей. Только такой ребенок, на мой взгляд, и мог выжить в Рое.

— Не верь ей, — негромко, не показываясь, но и не особо скрываясь, сказал рядом маг. — И внутрь не пускай. Она нечисть.

— Сами вы, дяденька, нечисть, — обиженно хлюпнула носом девочка.

— А откуда знаешь, что я дяденька?

Петр выступил из-за косяка, посмотрел, прищурившись.

— Угадала, — насупился ребенок. — Голос молодой, но не детский.

— Шустрая. Чего тебе надобно, нечисть? — поинтересовался Ракитников. — Если пожрать пришла, сразу предупреждаю: невкусные мы, который день впроголодь живем. Подругу мою видишь? Кожа да кости, подержаться не за что.

Чего?!!!

— Не нечисть я, — девочка ковырнула носком валенка сугробик у порожка.

— Ага, расскажи нам сказку про ледяного бычка. Давай определимся: внутрь тебя не пригласим, а без приглашения ты не войдешь. Я — маг. Подруга моя — хозяйка этого маяка. У нас и сторож имеется.

Мы с магом одновременно обернулись, но Петеньки и след простыл. Девочка тоже вытянула шею и смотрела через порог, не делая попытки войти.

— Неужто на лютой стуже помирать оставите? — с любопытством, но без страха, даже с некоторым кокетством, спросил ребенок.

— Оставим, — кивнул Петр. — Я сам в Тридевятом вырос. Ты не оттуда. Говори, зачем пришла. И откуда.