Драконы Солернии
Шрифт:
– Именно поэтому она так странно разговаривает?
– Она сейчас как маленький ребёнок. Её сознание ещё фрагментировано и только формирует окончательную целостность. Она ещё не до конца себя осознаёт и не соотносит своё имя со своей личностью, - я покачал головой.
– Её отец просто псих, - фыркнул маг.
– Не, конечно, понятно, жаль тратить хороший материал, но как-то оно всё гнусно выходит... Каким надо быть повёрнутым колдуном, чтобы из собственной дочери сделать чудище.
Ну, спасибо, дорогой напарник.
Ди Ландау не
– Слушай, а это вообще законно, то, что он проделал? Ну, в смысле, использовал в эксперименте труп собственной дочери?
Я понял, к чему он клонит: побыстрее найти нечто странное для патрона Ливио, свалить всё на него и получить денежки. Но мне пришлось его разочаровать:
– Если он единственный близкий родственник, то у него было полное право так поступить. По закону, если сам владелец тела не может согласиться на ритуал по причине своей смерти, то его родичи могут принять это решение сами. Прошение заверяется у священников в Храме, так что тут к нему не подкопаться.
– У-уу, - насупился молодой эксперт, закуривая новую папиросу.
– Ненавижу психов.
Как ни странно, но я не мог с ним не согласиться. У бедняжки Фениче была совершенно незавидная судьба.
Зато буквально на следующий рабочий день в Министерстве меня полностью перестал волновать этот вопрос. Бессовестный ди Ландау с упорством и энергией достойной лучшего применения принялся за свою месть.
В результате его подрывной деятельности весь наш отдел в кратчайшие сроки узнал, что я встретил гомункулуса-девицу и оказывал (!) ей всяческие (!) знаки (!) внимания (!).
Пришлось вести контрподрывную деятельность и молча игнорировать все вопросы, связанные с этими грязными слухами. Пустых и индифферентных взглядов вполне хватало, чтобы ко мне не лезли с повторными вопросами. В отделе уже привыкли, что я обычно не грешу против правды и подтверждаю слова напарника, когда он действительно не врёт. Поэтому без моего подтверждения все его слова оставались на уровне обычной болтовни. Вот если бы я начал всё отрицать или подтверждать, в общем, как-либо реагировать, тогда - да, у экспертов появилась бы новая сплетня.
По-настоящему забеспокоилась только матрона Маргарита.
– Ты совсем мне Фила испортишь, - покачивая головой, сказала она ди Ландау.
– Он уже из-за тебя начал учиться драться, что же будет дальше?
– Поживём - увидим, - беззаботно отмахнулся мой напарник и сделал вид, что очень сильно занят работой.
Матрона не смогла ни к чему придраться, поэтому временно оставила нас в покое.
На этом наши приключения в Университете не кончились. Сеньорина Фениче посещала все лекции моего напарника. Больше никаких комментариев со стороны других студентов не поступало. По крайней мере, при нас все вели себя в рамках приличного, зато на занятия Фениче приводил ассистент профессора Альта, сеньор Пикколо. Он же встречал девушку после
Я позволял себе осторожно наблюдать за девушкой на лекциях. Она заинтересованно оживлялась, слушая практическо-теоретические выкладки моего напарника. Я удивлялся ей, вспоминал себя. Я бы точно ничего бы не понял, о чём вообще говорит ди Ландау. Развитие Фениче Альта было на совершенно ином уровне, нежели моё в то же время после пробуждения.
Впрочем, это могло зависеть не только от искусства профессора, но и от данных самой девушки. Похоже, она в прошлой жизни была удивительно талантлива.
Впрочем, мой напарник тоже постоянно предоставлял возможности ему удивиться.
В один из хмурых осенних дней нас на аллее перехватил, кто бы вы думали? Ромио!
Наш затворник шёл в сопровождении какого-то мужчины. Тот был одет в гражданское, но его выправка не позволяла поверить, что он совсем обыкновенный человек. Видимо, это был куратор изобретателя, он выполнял такие же функции, как и я при моём эксперте.
Если бы Ромио нас не окликнул, мы бы даже его не заметили, до того было непривычно видеть его на улице. Мы с ди Ландау были очень рады его видеть. Молодые маги тут же зацепились языками (куратор Ромио, сеньор Сбирро вытаращил глаза на внезапно оживившегося изобретателя. Он не ожидал, что молчун и отшельник может общаться вообще хоть с кем-то и так свободно).
Мой напарник тут же получил приглашение в местную лабораторию, где Ромио корпел над каким-то сложным проектом. Я не понял всего, о чём они говорили, но выцепил ключевые слова. Речь шла о каких-то управляющих и распределительных контурах для сложных механических агрегатов и обогащённом топливе.
Сеньор Сбирро морщился и пытался остановить Ромио (как можно рассказывать о важных, несомненно секретных, проектах первому встречному!), но наш изобретатель с сияющими глазами отрезал:
– Надо обязательно пригласить сеньора ди Ландау в рабочую группу! Я вам показывал его наброски, они просто изумительные!
Сеньор Сбирро с сомнением покосился на молодого эксперта, но всё-таки кивнул.
Мой напарник тут же, как сторожевой пёс, сделал ушки домиком и изобразил на лице крайний интерес. Похоже, у него наклёвывался интересный проект, за который ещё можно и деньги получить. Переводы с агарского давали юноше не так уж много, он выезжал только на объёмах и то с моей помощью.
Сеньор Ромио был предельно серьёзен (или ему очень требовалась помощь), так что через три дня в наш отдел действительно пришло прошение эксперту ди Ланду присоединиться к некой изобретательской группе. Матрона Маргарита удивилась, ушла консультироваться с патроном Стефано, а потом всё-таки поставила под документом свою резолюцию:
– Всё равно сейчас от тебя в департаменте почти никакого толку, - проворчала она.
– К нормальным проектам тебя не подключишь из-за этих лекций. Иди, послужи своей стране на ниве науки...