Драконы, твари, люди. Часть 2: Интеграция
Шрифт:
Солнечная пауза закончилась, небо снова затянуло тучами. Ветер здесь, в низине, ещё не задувал, но верхушки яблонь в саду уже покачивали ветвями.
Дара сердито скребла себя шею – видимо, опять шелушилась чешуя.
– Где Дима? – спросил Сергей, поборов секундную неловкость.
– Там, – исчерпывающе ответила Дара и указала на усадьбу сгибом крыла.
Человеческие интонации в её речи причудливо сочетались с совершенно нечеловеческим тембром голоса, и Сергей к этому
– Где? – вздохнув, повторил он свой вопрос.
Дара задумалась, с остервенением расчёсывая что-то в основании встопорщенного гребня.
– Где железки. И этот… мешок, который бьют, когда сердятся.
– Тренажёный зал. Понятно.
– Он не хотел, чтоб я тебе говорила. – Дара помолчала, старательно подбирая слова. – Но знает, что ты его… найдёшь. Сам. Поэтому я сказала. Зачем время тратить?
– И вправду незачем, – согласился Сергей. – Спасибо.
Когда он уже заходил в дом, в спину ему долетело:
– Скажи ему, что у меня чеш-шется…
Дима и впрямь упражнялся с «мешком, который бьют, когда сердятся». Работал он коротко, резко, ожесточённо, почти не двигаясь с места. Кулаки в боксёрских бинтах впечатывались в мешок сериями по два-три удара с минимальными вариациями – не тренировка, а тупая попытка вымотать себя.
Стрельницкий наблюдал за ним какое-то время с порога, потом подошёл ближе.
Дима даже не повернул головы, сосредоточенно избивая мешок.
– Знаешь, это больше похоже не на спорт, а на сублимацию… эмоций.
Резко ускорившись, Дима впечатал длинную серию, закончив мощным нижним, от которого мешок качнулся назад. Разорвав дистанцию, Дима сердито обернулся.
– И что?
Дышал он так же коротко и резко, как бил.
– В чём дело?
– А вам какая разница?
– Если Дара откусит следующему гостю голову, я окажусь в затруднительном положении.
Ему приходилось заново изучать этот упёртого пилота, ловить его реакции – и прививать нужные.
Контроль бывает и такой (та же самая тонкая игра, просто с новыми вводными).
– Не откусит.
Повернувшись обратно, Дима влепил в мешок ещё один мощный удар – тормозя его движение, – и продолжил набивать серии. Правой, правой-левой, правой-правой-левой-правой-левой…
В этом начал угадываться определённый ритм.
– Хватит, – удар-удар, – лезть мне в душу.
– Я не лезу. Просто спросил, в чём дело.
Ещё одна длинная серия, смещение вбок, удар, удар, серия. Дима всё заметнее припадал на правую ногу, но не останавливался.
Стрельницкий чуть повысил голос:
– Я задал вопрос.
Правой-левой, правой-левой-левой, два размашистых боковых. Мешок раскачивался,
– Он в кадетку приезжал.
Смазанный апперкот – так, что костяшки заныли у самого Сергея.
Переспрашивать, кто, нужды не было.
– В шестом классе. Только тогда он капитаном ещё был.
Отпрыгнув, Дима сильно припал на правую ногу и зашипел что-то неразборчивое. Но тут же шагнул обратно к мешку, не давая себе передышки.
– Рассказывал… про училище. – Дыхание стало заметно тяжелее, а паузы между словами дольше. – Про драконов. Про ДРА.
– Красиво рассказывал? – подтолкнул Стрельницкий аккуратно.
– Увлекательно, – зло откликнулся Дима, постепенно сбавляя темп ударов. – Умолчав… детали.
– Какие?
– Седацию. Обработку. Оковы экзоскелета.
Каждое слово – удар всем корпусом, так что мешок отлетает всё дальше.
Отшагнув, Дима замер, уронив руки вдоль тела, словно силы враз закончились. Только ходила ходуном грудь.
– Я ведь… мечтал, – глухо признался он. – Драконий пилот. Надежда Андара, покоритель грозной твари. А оказалось!..
– Драконы действительно твари.
Да, это провокация.
А ещё шанс добраться до сути того, что загнало Диму в КОДу, – и понять, чем его можно вытянуть обратно.
– Они живые! Они всё понимают, если… дать им шанс. – Дима протянул руку, окончательно тормозя мешок, и обернулся. – Я освобождал Дару. Я знаю.
– Чистосердечное признание? – усмехнулся Сергей.
Конечно, он мог этим сбить Диму с нити разговора… но мог и подтолкнуть.
Дима вообще легко вёлся на такое.
– А то для вас это сюрприз.
– Нет, но я польщён.
Рот дёрнулся в кривой улыбке, и Дима отвернулся, сматывая бинты с кулаков.
– Я помню, какой она была… Я сам вколол ей нейтрализатор. Гнездо для инъекций в основании первой шейной пластины доспеха, под гребнем…
Это прозвучало заученно, словно Дима за кем-то повторял.
Впрочем, почему «словно». Вряд ли Дима в тринадцать лет действовал самостоятельно.
– Что за нейтрализатор?
– Мы вывели её из гибернации, – медленно проговорил Дима, как обычно избегая каких-либо указаний на конкретных лиц. – И надо было нейтрализовать всю ту химию, которой подавляли… её разум. Ну и обезболить, конечно же.
– В первую очередь подавляется агрессия.
– А с ней и всё остальное! Воля, сознание…
– Ну, у искусственного существа, не покидавшего питомник, – напомнил Стрельницкий жёстко, – сознания не так уж и много.
Да, Дара была разумна.