Драконья доля
Шрифт:
Зато и оглядываться ему было некогда. Так что я пока осталась незамеченной. Только, если перевал, ведущий к людям, где-то и был, то растаял в дали за спиной — путь наш вёл куда-то на закат. Я шла и шла, стараясь не терять синюю куртку из вида, жевала сушёные опята с орехами и закусывала сорванной по пути снытью.
От нечего делать вечерами я тоже стала сидеть с руками на коленях и воображать внутри себя горящую свечу. Наверное, всё это было чушью, но смущало одно: пламя виделось серебристо-белым и никак иначе.
Эх, может, надо было мне рассказать о частице драконьей крови и спросить
Но почему я вот так сразу, без колебаний, сорвалась с насиженного места за Киром вслед?
Размышляя так и эдак, пришла к выводу, что причин может быть три.
Первая — потому что до волчьего воя соскучилась по людям и не захотела остаться снова одна.
Вторая казалась сомнительной. Вдруг Кир мне нравится, вот я за ним и побежала? Может такое быть? Вспомнила, как мыла ему голову, запутавшиеся в волосах пальцы, своё смущение. И то, как мы касались пальцами ночью — тепло чужой руки, стук сердца… Ну, и эта родинка, до которой отчего-то и вправду всё время хотелось дотронуться… Тут не поспоришь, парень он симпатичный. И мы оба в том возрасте, когда женихаются да хороводятся. Кровь играет, и никуда от этого не денешься. Да к тому же другого, хоть косого да кривого, на сто лиг вокруг не сыскать. Так что — хихикнула в кулак — хромой, можно сказать, настоящий подарок. Повезло найти такого. Но влюблена ли я? Думаю, всё же нет. Отношусь с симпатией, испытываю определённый интерес — это вернее. А при том, что этот интерес безответен — иначе не чесал бы сейчас Кир к горизонту, — так всё и останется. Чудес при моей внешности горелой головёшки не жду.
И, наконец, третья причина: для того, чтобы жизнь имела смысл, нужна хоть какая-то цель. А я, застряв в этой глуши, её потеряла. Пусть обустроилась, не голодала и не холодала, пусть работой меня никто не изводил — а чего-то очень важного не хватало. Так что, даже если б не встретилась с Киром, всё равно пошла бы дальше.
Наверное, третья причина — самая правильная.
Хмыкнула — моя цель, моя путеводная звезда, мой маяк как раз удачно навернулся с крутой горки и сейчас с огорчённой физиономией разглядывал разодранный локоть синей куртки. А кто просил туда лезть? Сам виноват!
Кир вздохнул, поправил лямки мешка и заковылял дальше.
Я сунула за щеку орех и потрусила следом.
Глава 21
Равенство — самая прочная основа любви.
Настал день, когда Кир снял лубки с ноги. Ощупал икру, кость, кивнул и натянул второй сапог, который до того торчал вверх подмёткой из котомки. Бинты не выкинул, а аккуратно скатал. Молодец! Мало ли что ещё приключится, а лишней ткани ни у него, ни у меня нет.
Но быстро он поправился… Хотя, если дракон, неудивительно: ведь даже на мне ссадины заживали за пару дней. А в нём древней крови в два с лишним раза больше.
Только теперь станет труднее,
Оказалось, всё не так страшно, потому что костыль Кир пока оставил, берёг ногу. Да и я приспособилась к его темпу, выходило даже временами задерживаться — искупаться в ручье, собрать горсть ягод. А один раз мне жутко повезло: я подбила из лука куропатку и тем вечером рискнула — отошла подальше и развела маленький костёр. Птицу обмазала глиной и запекла в углях. И слопала чуть не с костями вместе.
По-настоящему трудно пришлось лишь однажды, когда сначала мы перебирались через быструю горную реку вброд — ярящаяся, пенящаяся ледяная вода доходила до пояса, сбивала с ног, а округлые булыжники на дне так и норовили вывернуться из-под ступни, не давая прочной опоры. Кира тогда снесло по течению, и я пряталась за большим валуном, пока он, раздевшись догола, отжимал одежду. А потом мы два дня карабкались на затянутый облаками высоченный перевал. Ночевали на стылых камнях, дыша туманом. Я очень боялась потеряться.
Вопросом, куда же Кир так целенаправленно чешет, я не задавалась. Бессмысленно. Всё равно нипочём не догадаюсь.
Но однажды мы куда-то пришли. Ущелье закончилось, и впереди распахнулась долина.
Я перешла на бег. Пока пробирались по узкому месту, пришлось отстать, чтоб остаться незамеченной, и теперь я боялась, что не успею увидеть, куда свернёт Кир. Возьмёт, нырнёт в какой-нибудь перелесок и поминай как звали.
Но перелесков в долине не было — только поле цветов и похожее на полумесяц озеро в дальней части.
И Кир, отбросив костыль, торопливо ковылял к нему. По пути отшвырнул котомку, содрал и кинул в сторону синюю куртку, уронил меч, затоптался, запутавшись в рубахе, сел и тут же вскочил снова. На ходу, подпрыгивая на одной ноге, стащил сапоги, а напоследок стянул штаны. Он что, с ума сошёл? Зачем вещами-то швыряться? И куда он мчится, как на пожар? Да ещё в таком виде? Там же нет ничего!
Ой, чую сердцем, не к добру это… Ведёт себя, как ненормальный.
Глядя, как Кир, в чём мать родила, хромая, торопится к воде, поняла — дело совсем паршиво. Точно: спятил и бежит топиться! Ведь по-другому не объяснить, если ни с того ни с сего человек всё бросает, раздевается догола и лезет в подвернувшийся водоём?
Тоже кинула громыхнувший чайником о котелок тяжёлый мешок на траву и помчалась следом. Надо спасать! Пусть не надеется, что после таких мук дам ему утонуть спокойно! Я его из-под камней вытаскивала, на себе волокла, выхаживала, за ним в несусветную даль учесала, котелок с топором на себе тащила, а он завёл меня к троллям на рога и решил тут одну бросить! Что, зазря, выходит, старалась?! Не дождётся! Пусть даже не мечтает!
Кир, уже зашедший в воду, не оборачиваясь, целеустремлённо двигался вперёд, погружаясь глубже и глубже. По пояс, потом по плечи. Как зачарованный. Или будто — снова мелькнула странная мысль — звал его кто. Я торопливо стягивала сапоги и остальное, решив, что останусь в нательной сорочке. Та плавать не мешает, а всё не совсем нагишом. И, раздевшись, стрелой рванула к воде, ловить идиота.