Драконья оспа
Шрифт:
— Вы ему сказали, что я — всего лишь наркозный бред и ему приснилась? — чтобы не выдавать смущения, разум защитился чем-то наподобие сарказма.
— Не, — Владимир скривился, вгрызаясь в кислый яблочный плод. — Он сам догадався.
Оля хмыкнула, тоже залезая в пакет и отгрызая у яблока налитой бочок. Неожиданно сладкий.
Ещё пара минут околосветской беседы, и Владимир с чувством выполненного долга направился к выходу. И, стоя уже в проёме, обернулся через плечо и, глядя на Олю драконьими глазами, негромко произнёс:
— Спасибо.
Вроде
За окном палаты наливался день, и его не портила даже казённая пластиковая рама. Солнечные лучи путались в листьях высокого ясеня, делая их разноцветными. Похожий ясень был в Олином сне. Только улетать ей больше не хотелось. Мысль, что ей скоро можно будет выйти в этот летний мир, придавала сил. Где-то очень весело голосили птицы. А яблоко всеми своими витаминами впитывалось в тело, которое уже почти не кололи уколами.
***
— Новые планеты вообще-то открывают астрономы, а не космонавты! — кипятился Юрка, зачем-то разводя руки в стороны, будто сам пытался нащупать небольшую планету.
— Ну и что! — не сдавалась Оля. — Для агро… тьфу! — астрономов эти планеты всего лишь точки на компьютере, а для космонавтов — вполне себе физическое тело!
Как и для чего между ними завязался спор о планетах — одному Ктулху известно. Просто о чём-то важном в больничных палатах как-то не говорится. Наверное, суеверный страх.
Юрка вроде бы выглядел неплохо, но ещё больше бодрился. За это Оля старательно не замечала тёмных кругов у него под глазами и даже не особенно щадила его аргументами в споре. Который не имел совершенно никакого значения.
Она под шумок запустила руку в прозрачный и шуршащий целлофановый пакет и утащила небольшое зелёное яблоко. Почти такое же, как не так давно и ей приносил Владимир. Утащила не потому, что хотела есть — просто именно так нужно показать Юрке, по её мнению, что не так уж он и болен. Только у здоровых можно таскать яблоки.
Юрка был одним из тех, кому шла больничная пижама, делая не беспомощным, а каким-то милым. Словно только проснувшийся персонаж с картины викторианского художника. Такой нереальный, что так и хочется коснуться и проверить, не уткнутся ли пальцы в неоднородный холст с краской.
Юрка, вздрогнув, моргнул, и лицо его расслабилось. И Оля не сразу поняла, что не удержалась и всё-таки положила ладонь ему на макушку, отодвигая лёгкие пряди в сторону. И поспешила отодвинуться назад (чуть не упав, потому что забыла, что спинки у табуретки не предусмотрено).
— Кстати, ты можешь уже идти домой, — заговорил Юрка голосом более деловитым и низким, чем вёл спор о космических телах. — Со мной всё нормально.
— Не терпится уже пожить здоровой жизнью без присмотра взрослых, — хмыкнула Оля, перекрешивая руки на груди.
— Нет, — не повёл бровью Юрка. — Просто ты тут достала всех врачей и медсестёр, и он хотят от тебя
Оля хотела была возмутиться, но серьёзно-иронично приподнятая светлая бровь заставила её подавиться смешком.
— Ты же понимаешь, что теперь я просто обязана остаться? — пытаясь стянуть улыбку, уточнила Оля.
На самом деле резон в Юркиных словах был: процедур с Олей больше не делали, анализов не брали и общий врачебный вывод звучал примерно как «иди и живи жизнь!» Плюс к этому силы к Оле вернулись настолько, чтобы от скуки доставать персонал на медицинские темы. И, зная статус пациентки, отмахнуться от неё было не желательно. А объяснять что-то человеку, не владеющего темой, но живо интересующегося — мучительно.
— Да серьёзно, — Юрка заговорил уже обычным тоном. — Не стоит тебе здесь торчать. Это утомительно… Если бы я мог, я бы уже давно ушёл.
Вообще-то Оле давно хотелось «на волю», и мир за больничной оградой казался как никогда прекрасным и пленительным. Появилась куча мыслей и планов, что бы можно такого сделать. И больничные стены, хоть и очень цивильные, так и не стали чем-то приятным. Скорее — неизбежным. Плюс к Юрке пускали только на пару часов в день. А под незримым наблюдением помнящего страдания и смерти здания разве можно отпустить себя? На эти пару часов можно приходить и так. Хотя где-то в глубине и кольнула мысль, что Юрке она просто больше не нужна… Но не выяснять же это у растерзанного на больничной койке парня. Пусть и бодрящегося.
Который вдруг заговорщицки наклонился к ней так, что его лицо приобрело хитроватый оттенок, и полушёпотом заговорил:
— Только приходи, пожалуйста. А то я тут с ума сойду.
Сдержать дурацкую улыбку у Оли не получилось. И, чтобы Юрка не очень долго её видел, Оля поспешила ткнуться в его губы. Торопливо. Потому что в любой момент идиллию может нарушить какая-нибудь почасовая капельница.
Вот бы им уже двоим выйти отсюда и оставить за спиной все неприятные воспоминания. Но пока и так нормально.
Глава 18. Погода была прекрасная, принцесса была ужасная
Бежать было легко. А давно знакомая улица представлялась какой-то новой. Несмотря на то, что не было Оли всего-то чуть меньше месяца.
Из автобусной двери она вышла ещё чинно и благородно. Даже, соблюдая правила, спокойно обошла транспорт сзади, чтобы бешеным зайцем не скакать перед водительской кабиной. Но у зебристого перехода стерпеть уже не смогла и всё-таки припустилась бегом. Хотя страждущих машин особо и не было — только жёлтая «Хонда» (определить можно по раскоряченной букве «Н» спереди) у самой последней полосы. И водитель которой даже Оле побибикал поддержав её душевный порыв. Та наскоро ему махнула и понеслась дальше. Метров пятьсот — и её дом. Выглядывает из-за очень высокой башни, которую все зовут «свечкой». Словно играет с Олей в прятки. Только Оля его всё равно найдёт. Ей даже погода благоволит — на золотистом небе ни облачка, несмотря на самую верную примету непогоды: зонта-то у Оли с собой.