Драконья оспа

Вкуфь Вера

— Ты понимаешь, — голос Юрки прозвучал сдавленно, будто он говорил издалека. Или из глубины. — Я хочу нормально жить. А не под колпаком болезни. Когда все вечно только и думают, что перед ними — болявый, которого нужно оберегать, вечно создавать что-то, особенно заботиться… А лучше — держаться подальше, если есть такая возможность.

Юрка выпустил волосы и поднял на Олю потемневшие глаза, цвет которых практически сравнялся со впадинами под ними.

— Ты же и сама теперь так думаешь, — Юрка неприятно-криво улыбнулся, и Оля не смогла

не отвести взгляда. Юрка безнадёжно ткнулся затылком в холодную стенку.

— Так давай попробуем эту болячку вылечить, — тихо сказала Оля кухонной полке, что над плитой.

— Тебе ж сказали — никаких гарантий, — Юрка предпочёл разговаривать с окном. — Может, ты даже умрёшь от таких «попробуем».

Буквально на секунду их взгляды всё-таки пересеклись. И Ольга вспомнила о том, какая паника её накрыла, когда ей пытались вколоть драконью оспу.

Наверное, всё дело в антураже медицинского учреждения. Потому что сейчас, сидя на кухне с Юркой, и тени того страха у Оли не было.

— К тому же… мне это может уже не помочь, — будто затихая где-то продолжал Юрка.

От этого «уже» Оля вздрогнула, как от тока. И голос её зазвучал быстрее и живее, чем она сама думала:

— А я всё равно попробую, — получилось нагловато. — Моё тело — моё дело и всё такое. Так что, как подопытная, решать буду я. А там уж твой папенька как-нибудь запихает тебя в мешок, притащит куда надо и вылечит.

Ей хотелось звучать самоуверенно. Чтобы со стороны можно было подумать, что она действительно в чём-то уверена.

Юрка совершенно не обратил внимания на неприятный сарказм в торопливом её голосе. Только долго посмотрел на неё, словно пытался разглядеть то, чего Оля сама о себе не знает. Ей даже стало немного не по себе, а щекам — жарко.

— А как я без тебя буду? — пронизывая её серьёзным и тяжёлым голосом, неожиданно по-взрослому спросил Юрка.

Ответ у неё вышел сам собой. Вернее даже вопрос на вопрос:

— А я без тебя?..

Что-то кольнуло слева в груди. И Юркина короткая, даже озорная улыбка попыталась стать незаметной и спрятаться за поджатыми губами. А потом его взгляд снова стал серьёзным:

— Только ты не относись ко мне с заботой, — коротко попросил Юрка. И этот его взгляд Оля выдержала без труда.

— За это не переживай, — ответила она. И коротко пнула его под столом в голую голень. От неожиданности Юрка вздрогнул, а потом нормальная, человеческая улыбка проступила на его розовеющем лице.

Странные люди придумывают стереотипы. Например, стереотип о том, что кофе непременно бодрит и после него невозможно уснуть. Наверное, эти придумыватели просто не вели очень серьёзных бесед на кухне в четыре часа утра. В пижамах.

Сон сковал Олино тело раньше, чем разум. Поэтому у неё не было никакой возможности отодвинуться или как-то иначе повлиять на то, что Юркин локоть упирается ей в ребро. Только с закрытыми глазами слушать его спокойное, ровное дыхание. И планировать, как утром она в отместку столкнёт Юрку с кровати — локоть его ощущался очень уж острым.

А пока — спать.

Распутавшееся

от противоречий сознание оказалось очень уставшим и требовало незамедлительного отдыха. И обнимашек. Потом.

[1] Doute — фр. «сомнение».

Глава 16. Безмолвное прощание

Медицинские манипуляции Оля не полюбила ещё больше. Хорошо, что никто и не настаивал — в этом центре с высокой культурой были готовы к кислым лицам «обследуемых», и на них совершенно не реагировали. По крайней мере, пока «обследуемые» не отбирали у сотрудников препараты и не грозились вколоть их первым встречным.

Оля повернула лицо к окну, и одноразовая простыня, пахнущая чистотой и мятой, сбилась. Щека ткнулась в мягкую обивку кушетки. Оля не стала брезгливо дёргаться. Во-первых, вряд ли на таком уровне на кушетках разводят полчища всяких микробных зараз (по крайней мере, Оле хотелось так думать). Во-вторых, если ложишься на эшафот, то выбившийся из причёски «петух» уже вряд ли будет кого-то волновать, правильно?

Ловкая и красивая медсестра уверенно орудовала с аппаратами, подключая их к Олиному телу. А совсем недавно с первого укола она вогнала в локоть такую толстую иглу, что Оля сначала приняла её за шнур от клизмы. К чести медсестры, Оля даже не почувствовала при этом боли.

Крупная муха залетела в открытое окно — видимо, на запах новокаина или чем тут обезболивают — и принялась деловито обследовать белый потолочный угол. Двигаясь, как в компьютерной игре — то быстро-быстро перебираясь лапками, то замирая, словно натыкаясь на заблокированный уровень.

Это Олю тоже немного успокаивало. Если сюда пускают мух, значит — мухи не смогут помешать процессу.

Хотя больше всего, конечно, успокаивал голос из соседнего кабинета. Громкий и весёлый. Слов — не разобрать. И вторит ему глухой и явно смущающийся девичий голосок. Периодически что-то грохочет, падая — или девушка-медсестра совсем не опытна (что вряд ли), или Юрка её окончательно смутил.

Оля прекрасно слышит, что весёлость Юркина — преувеличенная и от того напускная. По-настоящему весёлый и довольный Юрка — другой. Но сестричка этого не знает, так что наверняка то и дело краснеет и порывается поправить за ухо невыбившуюся из-под шапочки прядь. И вообще, наверное, хочет снять эту шапочку, чтобы казаться красивее. Но себе дороже — подготовка к процессу должна идти по всем медицинским правилам.

В холле Оля эту медсестру видела — молодая и симпатичная даже в скрывающей всё медицинской форме. Разве что ноги кривоваты, но это, скорее всего, Олина придирка.

Юра, кстати, с самого утра дёргался и то и дело нёс какую-то ерунду, то и дело посмеиваясь на высокой ноте. И от этого самой Оле собраться было проще — когда рядом с тобой кто-то нервничает, то тебе вроде уже и не надо. Так что по команде своей медсестры она ловко перекатилась на другой бок. И, глядя в ничего не выражающую стену, всё-таки стукнула мысом кроссовка в соседнюю палату. Может, Юрка и не услышит. Или не поймёт, что это ему. Но что ещё Оля сейчас может сделать?